Солнце садилось. Над шоссе и в начинавшемся возле лесу погустел, завозился воздух, вверху зарозовело небо, а летевший высоко самолет совсем был красный.
Вскоре показался автобус. В полупустом, душном автобусе, глядя в окно, Роман почти забыл о крике, о реке, обо всем.
День проходил. Окрест было розово от заходящего солнца; солнце будто упало прямо на шоссе и, роняя густой вишневый свет, катилось далеко впереди автобуса по аспидной стрелке дороги, а Роман думал о своем: приедет и скажет, что очень дешево можно купить старый ижевский мотор, вообразил собранную с Николаем машину, и его длинное, костистое лицо, отороченное рыжим пушком, все больше и больше озарялось довольством.
Он сошел на окраине Серпухова и направился к большому деревянному дому, обнесенному высоким забором. Николай был в погребе, расставлял банки с вареньем, которые подавала ему мать.
— Ромка, ты? — спросил тот из погреба. — Привет. Двести пятнадцать банок замордовали варенья! Куркули мы. Да?
Николай вылез из погреба. В его ладном, упругом теле, как всегда, чувствовались сила, свежесть, казалось, глядя на него, что у таких все хорошо и счастье к ним идет не хоронясь. Николаю исполнилось недавно девятнадцать лет, он учился в техникуме, летом работал на автобазе. Однажды, увидев автомобиль, сделанный инженером, решил, что тоже может собрать себе такой, а познакомившись с Романом, который учился в том же техникуме, но на вечернем отделении, увлек и его.
Николай убежал в дом, а Роман сел на табуретку под яблоней и устало глядел на закат. В тишине, в чистом воздухе и закате был тот покой, который настраивает человека на ленивые, неглубокие мысли, и Роман думал о том, как хорошо у Николая, как тому во всем везет: уже на четвертом курсе, а Роман, хотя и старше его на два года, не закончил и второй, потому что преподавательница по физике поставила ему двойку за семестр.
— Что с мотором? — спросил выбежавший из дому Николай.
— Есть на примете. Старый ижевский.
— Работает?
— Зверь! Говорит, даром отдает.
— Врет, — сказал Николай. — Говорит, даром, — значит, врет. Сколько?
— Сто десять рублей.
— Сто десять! Я говорил, врет нахально. Пусть поищет поглупее себя. Так и скажи. Мне с «Явы» почти новый за девяносто дают. Никаких профанаций, заметь. Почему он тебя хотел надуть? Парень ты что надо. Дурак он, видать.
— Не знаю, — засмеялся Роман. — А у тебя благородное лицо.
Николай громко расхохотался и потащил Романа к навесу, где собирали автомобиль. Здесь все было забито тем, что можно достать на свалке металлолома: задние и передние мосты, крылья, баранки. На длинном, из толстых досок столе лежала рама. Ее уже сварили, и синие бугорочки сварки подтверждали это.
