Только порой чужим звуком звякнет ложечка в стакане остывшего и глотаемого урывками чая.
Я сижу и распираю пальцами слипающиеся веки. Здорово утомился вчера, и сон морит меня.
На дворе идут спешные сборы. Наши вещи грузятся на двуколки.
Лошади уже поседланы. Генерал дал мне купленную им недавно и еще невыезженную, здоровенную вороную лошадь, а себе взял на время мою строевую, дрессированную и кроткую, как ребенок.
Мы не знаем, вернемся ли сюда в Граево вновь, а потому окончательно ликвидируем свое пребывание здесь. Завтрак или обед готовить некогда. Поедим потом из котла солдатского, когда время будет.
Несутся во все стороны получившие копии приказов полковые ординарцы. Начинают снимать полевые телефоны. За церковью, неподалеку, раздаются звуки оркестра. Это выступает стоящий подле нас первый полк нашей дивизии.
За ним грузной колонной идут обозы, Потом второй полк…
В одиннадцать часов утра появляется голод. Сегодня суббота и, следовательно, все лавочки (еврейские, ибо русских тут нет!) — заперты. Посланный на разведку молодцеватый ординарец-стрелок ворочается с печальным известием, что ничего достать нельзя. Но затем, вслед за словами, повергающими нас в мрачное уныние, он, наслаждаясь сценичностью эффекта, достает из-под полы шинели громадный кусок жареной с чесноком свинины, густо посыпанной солью.
— Откуда?! У жидовки купил, Ваш-брод, — докладывает плутоватый стрелок…
Гм-м! Купил? Ну, да все равно… Есть хочется… Давай сюда…
Я и длинноногий Д***, уже снявший свои бесконечные телефоны, удаляемся с драгоценным куском на площадку черной лестницы и там устраиваемся комфортабельно на ступеньках, затоптанных сотнями ног. Через вестовых достаем хлеба и уничтожаем гигантские бутерброды. Потом вспоминаем о «начальстве». Делаем пару уродин-бутербродов и несем наверх.
Начальник штаба составляет телеграмму в штаб армии и сначала машинально отмахивается от нас, но потом, увидев предлагаемое, свободной рукой берет кусок и, не отрываясь от диктуемой писарю черновой телеграммы, жует.
Зато генерал встречает наше появление с «питательными веществами» воодушевленно-радостно и хвалит нас от души. И только когда съедает весь бутерброд без остатка, спохватывается спросить.
— А откуда же вы это раздобыли?
Мы со смехом признаемся в своих подозрениях относительно «покупки» этого мяса.
— Зато хлеб, вне сомнений, наш собственный!
Но пора двигаться и нам.
— Ну, господа… Все готово? — говорит генерал.
