Больше того: я уперся в закрытую дверь. Ее черное зеркало с мрачной насмешкой отразило мое лицо и оранжевый букет. Лицо выглядело коричневым, словно я вымазался в грязи, яркие лилианы потускнели. Можно было поворачивать обратно.
Все же я ткнул кнопку переговорного устройства и попросил доложить о себе мисс Кэролайн. Спустя полминуты дверь отворилась, и я вошел в угнетающий своей роскошью холл.
Через анфиладу комнат мне навстречу размашисто шагала миссис Трелони, а за ней поспевала Лайна. Темные волосы хозяйки поместья были по-домашнему заплетены в толстую косу, которая подпрыгивала у нее на груди и извивалась, как змея; над ухом был пришпилен пучок оранжевых перьев. У Лайны на голове было что-то немыслимое: волосы, которые я так любил, были скручены в дурацкие валики, а концы их торчали султанами и мотались в разные стороны. Будь это одна из ее подружек, я помер бы со смеху. Но маленькая, хрупкая Лайна показалась мне беззащитной и совсем не смешной.
— Джим, мы рады, что ты жив, — раздался надменный голос миссис Трелони. Она остановилась метрах в двух от меня; Лайна испуганно глядела из-за ее плеча. — Ты всегда был желанным гостем в нашем доме, и я с легким сердцем готова была отдать тебе в жены свою дочь. Ты добросовестно выполнял свой долг, и я не знала более ответственного и обязательного человека, чем ты.
От этих похвал и от испуганного лица Лайны у меня похолодело внутри.
— Я не понимаю, — голос миссис Трелони поднялся, отдаваясь где-то наверху металлическим звоном, — что тебя толкнуло на гнусное преступление. Ради жалких двух тысяч…
— Мама! — вскрикнула Лайна.
— …ради тысячи девятисот семидесяти девяти стелларов, — с ядовитой точностью продолжала хозяйка поместья, — ты снюхался с ворами и убийцами и потерял все: свое доброе имя, наше уважение, Лайну, ее приданое, наконец, — миссис Трелони широким жестом обвела стены и потолок с мозаикой и позолотой.
— Мама, — всхлипнула Лайна. — Ты не права…
— За-мол-чи! — отчеканила ее мать. — Вопрос решен. Этот человек не переступит порог нашего дома и не прикоснется к тебе никогда.
Обогнув ее, я встал перед Лайной.
— Я пришел сказать, что люблю тебя и ни в чем не виноват. Возьми, — я протянул ей букет.
Не стой рядом миссис Трелони, я подыскал бы слова получше. Да и эти не успел договорить, а хозяйка поместья завизжала как резаная:
— Что-о?! Как ты смеешь?! — Она выхватила цветы, к которым только-только прикоснулись робкие пальцы Лайны, и сунула стебли мне в лицо.
