Странствование Суэмбахамона | страница 17
Через две недели корабли были готовы к отплытию.
В последние дни египтянином снова овладела тоска по родине. Его неудержимо тянуло в родной дом в Фивах. Суэмбахамон почти лишился сна и в часы долгой бессонницы всё время размышлял: каким образом он мог бы получить прощение фараона и вернуться к покинутой им семье.
Решение пришло неожиданно: он должен сам возглавить экспедицию на Туманные острова! После такого путешествия, обогащенный опытом и деньгами, он, конечно, сможет добиться аудиенции у владыки Египта и вымолить себе прощение! Если же он привезёт с собой ещё и несколько хороших кусков янтаря, то половина двора будет на его стороне, едва он их покажет. А сколько дней он сможет развлекать фараона рассказами о своих приключениях! Итак, решено: он плывёт с Баал-Шамимом!
Когда Суэмбахамон объявил о своём намерении князю Карт-Хадашта, тот воспринял его слова совершенно спокойно, словно речь шла о небольшой загородной прогулке. Правитель Нового города только просил египтянина на обратном пути обязательно остановиться у него, что и было обещано.
Баал-Шамим, услышав о решении, слегка усмехнулся и заметил, что господин скоро станет настоящим «князем моря». Суэмбахамон, не понявший остроты финикиянина, счёл полезным пропустить его слова мимо ушей.
На этот раз Суэмбахамон захотел плыть на «Амон доволен» вместе с Иринефером.
До Столбов Мелькарта корабли дошли за десять дней вполне благополучно. Когда высокие стены пролива медленно расступились, открывая путь во Внешнее море, а затем растаяли позади, сердце Суэмбахамона ёкнуло. Шедшие ровной чередой огромные валы Внешнего моря метали корабль, как щепку, и только теперь египтянин осознал, на какое рискованное и опасное дело он решился. Да, это была вовсе не «Великая зелень», как называли египтяне оставшееся позади море, или Внутреннее море, как справедливо говорили о нём финикияне. Здесь всё было иным — грандиозным и по — настоящему страшным!
Когда Суэмбахамон, плывя по «Великой зелени», не видел берегов, он сознавал, что они где — то здесь, рядом, он чувствовал их. А тут была равнина неба и равнина моря — безбрежность и бесконечность, от которой зарождался в душе цепенящий страх. Хотелось уткнуться лицом в палубу, чтобы ничего не видеть и не слышать. Не помогал и вид второго корабля — на могучей груди океана он выглядел ничтожно, как след мухи на царском обелиске!
Ещё через день плавания вдруг пришла беда.
Буря нагрянула совершенно неожиданно. Резко усилился северный ветер, по небу понеслись тяжёлые тучи, извергавшие потоки дождя. Сразу исчез из вида корабль Баал-Шамима. Повинуясь резким крикам кормчего, матросы спустили паруса, но и это не помогло. «Амон доволен» стал беспомощной игрушкой ветра и волн, его со страшной быстротой куда — то несло. Суэмбахамон, закрывшийся в каюте, то жарко молился о спасении, то впадал в полуобморок, полузабытьё.
