Камни лла предназначены убивать. Но сейчас я молила их дать Воину Скал силы жить. Я собирала в руках всю свою волю и направляла в камни, и просила, чтобы они передали ее Дастину. Камни откликнулись. Руки покалывало, и Дастин открыл глаза — светлые, как у Лэя, но без блеска. Бледные губы шевельнулись:
— Эр Леди, не надо. Поберегите себя… для него. — Он перевел мутнеющий взгляд на Лэя. — Не убивай. Она такая… красивая. Останься с ней. Не убивай, слышишь?
— Не буду, — обещал Лэй, низко опустив голову.
— Дастин, тебе еще жить и жить! — попыталась я убедить и его, и себя.
— Не хочу умирать… долго. — Язык у Воина Скал заплетался, едва можно было разобрать слова. — Пусть лучше… несчастный случай в горах.
— Дастин, помолчи, — велела я. — Не мешай.
Он не послушался.
— Когда Милли… ко мне сунулась… я понял: это приговор. Ведь ни одна девушка… не смела… все боялись… А тут — эта мелкая шлюшка. Не хочу.
Он умолк. Минуту спустя камни лла на руках затихли, уснув. И Дастин перестал дышать.
Умер. Не от ран, не от болезни. Вот просто раз — и все кончилось.
До меня наконец-то дошло. Он убил своего врага, и вслед за тем потух огонь его собственной жизни. Прежде это бешеное пламя отпугивало женщин от Воина-убийцы, а минувшей ночью поганка Милли подгребла со своими услугами. Не только унизительно, но и страшно. Осмелевшая шлюха, как знак подползающей смерти. Воин Скал предпочел умереть здесь и сейчас. Быстро — и без иных унижений.
— Дикость какая… — прошептала я. Вскрикнула: — Лэй, зачем?! Убить — и вот так умереть?! — Голос сломался, я опять зашептала: — Умереть ни за что… за смерть врага… Зачем?!
Лэй плакал. У меня чуть сердце не остановилось, когда я увидела мокрые дорожки у него на щеках. А потом меня подхватила бешеная ярость эршелла. Вскочив на ноги, я взмыла на высокий берег, проломилась сквозь кусты и вырвалась на площадку.
Милли была тут как тут, трепеща от волнения и любопытства.
— Они любились друг с дружкой? Ну конечно! Мы с Лизой сразу подумали: раз Дасти меня прогнал, значит, мальчиков любит. Они еще там? Пойду посмот…
Я закричала — срывая голос, раздирая горло, сама себя почти не слыша. Милли шарахнулась испуганной мышью, а из своей палатки высунулась полураздетая Грэм:
— Да что ты орешь, как ненормальная?
На ее дрябловатой шее темнели следы засосов.
У меня в глазах помутилось. Ненавижу. Развращенность Милли, равнодушие старшей сестры-наркоманки, нахрапистость Грэм, их «законный брак», искалечивший девчонку… Ненавижу!
