Из машины вышел парень, в белых джинсах и ярко-алой рубашке с пальмами. Это было так красиво, так красиво — и его белые летние кожаные туфли, и смуглые руки, и цепочка на груди — что сердце у нее остановилось! Длинные, прямые и черные волосы, блестящие, как в модных журналах! Она стояла, открыв рот — даже не в переносном, а в прямом смысле слова! Яркие, синие глаза и смуглая, чистая кожа лица. Белозубая улыбка.
Но самое главное — это его походка, взгляд — он был хозяином мира, жизни и этого лета. Он был во сто крат прекраснее Грэя! Хотя минуту назад Адель выцарапала бы глаза любому, кто посмел сказать такое. Он засмеялся и что-то сказал потешной девчонке; девочка закрыла рот и так отбрила его, что теперь у него отвисла челюсть. Он не пошел к другу, к которому приехал. Забыл. Он поехал кататься с Аделью, и вернулась Адель в первом часу ночи. Это было сумасшедшее лето! Он таскал ее всюду за собой.
Филипп не смел прикоснуться к этому странному подарку лета. Абсолютно не похожему на знакомых ему особей женского пола. У нее или вообще не было пола, или был, но какой-то невозможный, непонятный и неизвестный в природе. Может, она была сродни электрическим скатам. Когда Филипп, ожидая в машине свою подружку-малолтку, видел Адель, выходящую из подъезда дома, его било током.
Один раз чуть вообще не убило — он случайно увидел ее на рынке, со спины. Девчонка выбирала дыни, разложенные прямо на земле. Маленький зад, обтянутый короткими шортами, и атласная кожа с тыльной стороны колен. Согнувшись, она поглаживала шероховатую, змеиную кожицу дынь Гюляби. Длинные загорелые руки и длинные тонкие пальцы. Разряд тока оглушил его одновременно с узнаванием. Он тогда вообще ушел, она не заметила его.
Адель сама, первая, поцеловала. Да так, что у бывалого (как он сам думал о себе), парня не хватило воздуха, а в ушах стоял звон и шум. Это он отбивался от нее, боясь причинить ей боль и практически истязая себя. Девочка была сильной и настойчивой. Она была уверена в своем праве. Их сумасшедшие поцелуи в машине, ночью, на берегу моря, выматывали их до бесчувствия, до упадка и истощения сил. Но переступить черту не было даже в помыслах!
Филипп уехал в конце августа в Москву, заканчивать институт. Адель пошла в десятый класс. Она ни минуту не ревновала и не сомневалась. Только очень скучала без него. После знакомства с представителем вида электрических скатов, Филиппа обычные женщины не волновали совсем. Они оба замерли, не жили и не дышали все это время — до зимних каникул Филиппа впали в анабиоз.
