…Федор опоздал. Окончательно и бесповоротно. Полина уехала, в доме жили другие люди: новые хозяева натянули веревки, на них сушились детские штанишки, кофточки, маечки. Судя по количеству вещей, детей было не меньше десятка. На дорожке стоял трехколесный велосипед, всюду разбросаны пластиковые игрушки. Он мог, конечно, мог найти Полину. Не в этом дело. Просто то, что она ушла отсюда — означало, что она осознанно ушла из его жизни. Бесповоротно. Внизу хлопнула дверь, Кривошеин услыхал тяжелые торопливые шаги и знакомый голос:
— Михалы-ы-ыч, ты приехал? А то я ж смотрю, калитка открыта! — баба Маня, запыхавшаяся, ничуть не изменившаяся, стояла на пороге.
— Ну чо, передумал продавать, или как? Тут с агентства звонили, говорят, не могут тебе дозвониться три дня уже, не доступен. Нашлись покупатели за твою огромную цену! И даже больше дают, за срочность.
— Здравствуй, Георгиевна. Рад, что в добром здравии. Да, наверное, продам.
Баб Маня поскучнела, и с неприятным, официальным видом, даже с каким-то вызовом сказала:
— Ну, я пошла тогда. Некогда мне. Мы с Полиной Сергеевной сегодня в поликлинику Васю везем. Я потом отчитаюсь по всем тратам.
Кривошеин стремительно повернулся к окну; на крыльце своего дома стояла Полина в зеленом платье в белый горох. На руках у нее был мальчик лет трех-четырех. Рядом сидели два кота. Над красной, черепичной крышей в бездонной синеве неспешно плыли сахарные, толстые, с округлыми боками облака. Утреннее солнце светило добросовестно, светло и тепло, как и полагалось в июле. Женщина с мальчиком жмурились от яркого света, коты тоже.
— Вася, Вася то откуда взялся? — спросил Федор Михалыч у спины Георгиевны.
— Та ж Полина из детского дома взяла. Говорит, пока силы есть — грех небо за просто так коптить, А мальчик то такой хорошенький, такой хорошенький! Сейчас Полина на Оленьку документы оформляет.
…Ну что, он, кажется, три дня назад говорил сам себе, что не особенно любит детей и побаивается их? — Полюбит. Потому, что, оказывается, «нельзя небо за просто так коптить».
— Михалыч, дом продаешь, или как? — кричала вслед бегущему Кривошеину хитрая старуха. Но ему было некогда отвечать, у него совсем не было времени! — Надо было торопиться, надо было успеть пожить без копоти на прекрасных голубых небесах над головой.
