— Здравствуйте, простите, мы разминулись, а у меня телефон… разрядился — извинилась жена.
— Да, а мне твою ценную бандероль не доверили! — буркнул Кривошеин.
— Паспорт покажите, пожалуйста. Как вскрывать будем, ножницы принесете? — посыльный приступил к выполнению обязанностей, Кривошеин с любопытством смотрел на манипуляции почтальона. Вдруг онзаметил, что с женой твориться неладное.
Полина на глазах превращалась в таящую снегурочку из сказки. Она стремительно уменьшалась в размерах, от нее оставались только глаза цвета зеленого крыжовника, молящие о пощаде. Кривошеин чувствовал, что ему надо уйти, не видеть содержимое пакета, забыть о нем! — иначе Полины не станет, она стечет прозрачным ручьем под розовые кусты. Или обратиться облачком в небе, или станет соляным столбом.
Он не успел додумать, как руки сами схватили и разорвали пакет. На пластиковый стол упал маленький мешочек-кисет, из самой настоящей мешковины или дерюжки. На мешковине коричневой краской был отпечатан таракан с длинными усами — что за странный товарный знак! Золотистый шнурок, завязанный на бантик, удерживал содержимое мешочка. Полина стояла ни жива, ни мертва, с безучастным, обреченным видом. Кривошеин дернул шнурок, и из кисетика выпало нечто невообразимое!
…Впервые за свои пятьдесят два года Кривошеин Федор Михайлович понял, как это — «глазам не верить». Он видел то, что выпало на стол. Ясно, отчетливо: тяжелое, массивное кольцо из светло-желтого золота изнутри и инкрустацией из дерева — снаружи. По темному, шоколадному глянцу эбена, как звездочки на ночном небе, ясно светили крохотные бриллиантики. Он видел, но неверил! Это было точно такое же кольцо, какое выиграла Хани.
Почтальон растворился в воздухе, дематериализовался совершенно бесшумно и моментально. Смертельная бледность на щеках Полины сменилась ярким огнем румянца. Внутри ее, наверное, полыхал пожар.
— Ты… взломала мои пароли, ты рылась в моем ноутбуке, ты читала мою переписку?! И заказала такое же кольцо?! У того ювелира? В интернет-бутике?
Брови жены взлетели, глаза широко распахнулись, в них было удивление и что-то еще… Он понял: нет, все было еще хуже.
— Ты… ты говорила с НЕЙ? Вы с ней говорили? Ты угрожала ей? Не молчи! Говори!
— Я не могу. Ты… НЕ ПОНИМАЕШЬ, да? Не понимаешь? Лучше бы я умерла! Чем такая мука, каждый день мука! Хани — нет!
— Как — нет? — сумасшедшая мысль о ревнивых женах и наемных киллерах вихрем пронеслась в голове. Но сюжет из плохого кино был бы слишком простым выходом. В жизни было сложнее и страшнее. Он уже понял, что произошло. Гадливость поднималась тошнотой к горлу.
