Господи. Вид оказался не самым приятным. Утреннее солнце через окно ванной комнаты проливало яркий свет на его лицо, бросая тень туда, куда не нужно, и демонстрируя выпуклости и странные небольшие морщинки, о существовании которых он даже не подозревал. Он пару дней не брился, думая – если он вообще об этом думал – что это придаст ему беспечный вид Колина Фаррелла, но в сочетании с мешками под глазами это сделало его похожим на нищего, который слишком долго спал под дождём. Кожа на его щеках и висках была шершавой, и он мог бы поклясться, что плоть на шее – покрытая красной сыпью и гусиной кожей – выглядела более обвисшей, чем он помнил. Господи Иисусе, у него появлялся второй подбородок! У него – у него в самом деле появлялся второй подбородок!
Рис покачал головой, не веря своим глазам. Когда это всё случилось? Когда он успел постареть? Когда он в последний раз внимательно смотрел на себя, он был молодым, стройным и беззаботным. Его глаза сверкали, его кожа была чистой, а живот – плоским, как разделочная доска.
Но теперь…
Он перевёл взгляд вниз, зная, что ему не понравится то, что он увидит. И он оказался прав. Его пивной живот не был настолько большим, чтобы за ним нельзя было рассмотреть ноги, но уже подбирался к той точке, когда Рису пришлось бы фотографировать свой главный инструмент, чтобы вспомнить, как он выглядит.
И это то, что видит Гвен всякий раз, когда смотрит на него? Он застонал. Неудивительно, что она проводит столько времени на работе. Он выглядит отвратительно.
По пути из «Бабьего лета» они долго разговаривали. Возможно, это был самый серьёзный разговор за всё время их знакомства, не считая того неуверенного «Ты принимаешь таблетки?» – «Нет, у тебя есть презервативы?» в их первую ночь. Они начали говорить о Люси и о том, что, по мнению Риса, ей нужно было пожить в безопасном месте. Гвен замяла этот вопрос, отпустив несколько саркастических комментариев, а потом начала говорить о них двоих и о том, до чего они докатились. Рис боялся, что она скажет, что хочет детей, но, к счастью, её мысли не заходили так далеко. Её просто беспокоило то, что они отдаляются друг от друга. Между ними просто больше не было искры. Он согласился, по большей части потому, что говорила она, а ему лишь нужно было время от времени вставлять «Да» и «Я знаю», чтобы показать, что он не отвлекается на посторонние мысли. Но теперь, глядя на себя в зеркало, он хорошо понимал, почему
