Когда возвращаюсь, вижу, насколько уже затуманен взгляд моего спутника. «Ах, ты, мой престарелый Дон-Жуан, так быстро дошел до кондиции»
— Слушай, я тут подумала… — Задыхаясь, шепчу ему на ухо.
— Я только за. — Его глаза загораются, он хватает со стола бутылку.
Мы покидаем бар, хихикая, словно школьники. Покачиваясь, добираемся до лифта. «Ну, что, в бой, Светочка? Сейчас тебе придется нырнуть прямо в чан с маргарином»
Как только дверь закрывается, он набрасывается, тараня липким, холодным языком мой рот и стискивая своими толстыми клешнями бедра. Страстно отвечаю ему «взаимностью». На вкус этот мешок с дерьмом, как вчерашний холодец — чесночный и тошнотворно кислый, прямо до рыготины.
Он вжимает меня в стену, продолжая с завидным упорством исследовать языком мои десны и зубы. С радостью и облегчением отпрыгиваю от него, едва только лифт замирает на втором этаже.
Когда створки разъезжаются, хватаю мужчину за галстук:
— Давай ко мне. — Выдыхаю и качаю головой. — Нет. Лучше к тебе. Веди!
Тяжело дышащий толстяк походит сейчас на осла, которого ведут на рынок. Послушно спешит по коридору, не забывая меня лапать. Судорожно открывает мне дверь в номер и вталкивает внутрь.
— Подожди, налей вина. — Шепчу, когда Аркаша начинает чуть не с мясом выдирать пуговицы на своем пиджаке. — Пить хочу.
— Хорошо. — Ему трудно прийти в себя, но он делает усилие.
Проходим в середину комнаты. Его руки заметно трясутся от вожделения.
— Позволь мне, — предлагаю.
Забираю бутылку, ставлю на столик бокалы. Полагаю, что он будет только рад передышке — ему ведь еще нужно сожрать волшебную синюю таблеточку. Старички-разбойнички всегда так делают: поняв, что у них выгорит и уже совсем скоро, торопятся незаметно принять допинг для своего молоточка, который без посторонней помощи уже совсем не стучит.
Воспользовавшись моментом, бросаю в один из бокалов порошок, который достаю из лифчика. Завтра этот придурок будет меня благодарить, что это всего лишь снотворное, а не пурген — было бы невесело уснуть и обосраться одновременно, да еще и с капитальным стояком.
Беру бокалы, оборачиваюсь и вижу, что этот урод уже в длинном белом халате.
— О… — играя бровями, улыбаюсь, — какой ты… сексуальный в этой штуке. — Протягиваю бокал.
— Да-а-а… — Раскрасневшийся, потный, Аркаша ревет, как медведь.
Берет вино и опустошает весь бокал залпом. «Умница». Отставляет на столик, надвигается на меня.
— Ты сводишь меня с ума… — Шепчу, отходя назад.
