Люблю до безумия, до помутнения рассудка, какой-то ненормальной любовью люблю. И это всепоглощающее чувство все чаще выходит за рамки: душит ревностью к любой подошедшей к ним представительнице женского пола. Потому что делиться ими с кем-то — это как оторвать от себя кусок плоти и истекать потом кровью.
— Готова? — Майкл спускается по лестнице, поигрывая ключами от новенького форда, подаренного ему пару дней назад на восемнадцатилетие любящим папочкой.
Я не дышу. Мое сердце подпрыгивает, а душа тянется к нему. Он выглядит потрясающе: узкие джинсы, облегающие там, где надо, футболка, повторяющая изгибы подтянутого тела, короткая стрижка, обрамляющая приятные и такие родные для меня черты лица. И очки — на этот раз солнцезащитные, закрепленные на макушке. От своих старых окуляров с толстыми линзами Майкл уже давно избавился.
Черт. Настоящий красавец!
Надо признать, наши с Джимми труды не прошли даром: смена имиджа и постепенное приобретение уверенности изменили бывшего ботаника до неузнаваемости.
— Еще бы! — Говорю радостно. — Едем?
И чувствую, как таю, когда он приобнимает меня прямо на глазах у своей стервы-мамочки. А та чуть ли не волдырями покрывается, еле сдерживая рвущийся наружу пар из ушей.
Мы с Майки выходим из дома, вразвалочку идем к машине, и я крепко обхватываю и до хруста в собственных конечностях сжимаю руками его талию.
— На пляж? — Спрашивает он, запечатлевая на моем лбу долгий поцелуй.
У меня кружится голова. Мне хорошо. А сейчас станет еще лучше, ведь мы едем к Джимми.
— На пляж, — киваю.
И медленно втягиваю носом его запах перед тем, как расцепить руки и прыгнуть на пассажирское сидение автомобиля.
Пот разъедает глаза и кожу на спине, руки адски саднит, но я продолжаю движение вдоль береговой полосы по длинной лужайке, опоясывающей пляж. Газонокосилка тяжелая, почти неподъемная и скрипит от старости, но другой не дадут — нужно приноравливаться к этой. Она — механическая. Толкаешь — идет, режет траву, останавливаешься — стоит. Поэтому приходится наваливаться всем телом, чтобы снова и снова двигать ее вперед.
Когда, наконец, ржавая железяка достигает края территории, с облегчением отпускаю поручень. Можно расцепить челюсти и выдохнуть. Тяжело…
Вода течет с меня градом, щекочет лоб, шею, подмышки, копчик. Снимаю тонкую майку и протираю ею лицо, затем и все взмокшее тело. Долго смотрю вдаль, дожидаясь, когда перед глазами перестанут плыть синие круги.
