Оставив Россию без союзников, венценосный шведский полководец двинулся на неё через земли Литвы... Для последней это стало настоящей катастрофой. В послании к одному из своих генералов король наставительно писал: «Все, кто медлит с доставками или вообще в чём-нибудь провинится, должны быть наказаны жестоко и без пощады, а жилища их — сожжены...», «...поселения, где вы встретите сопротивление, должны быть сожжены, будут ли жители виновны или нет». Об этом же Карл писал и другим своим генералам: «Если враг не оставляет вас в покое, господа, тогда вам следует опустошать и выжигать всё кругом, короче говоря: так разорить страну, чтобы никто не мог и рискнуть к вам приблизиться». Сомневающихся в необходимости жестоких мер Карл поддерживал собственным примером: «Мы сами стараемся изо всех сил и также разоряем и выжигаем каждое местечко, где появляется противник. Недавно я сжёг таким образом целый город...»
Старый шляхтич Ян Ланецкий по молодости лет был истинным украшением местного шляхетства. Высокий, статный, с красивыми правильными чертами лица, умный, деятельный. И слово его — меткое, взвешенное — в собраниях много значило, и на поступки его равнялись; и во всём доверяло ему шляхетство, полагалось на его ум и удачливость, не раз направляя послом-депутатом в Оршу, на поветовый сеймик, и прочили ему другие шляхтичи, что скоро он, достойный из достойных, станет поветовым маршалком[5]. Кровь молодая бурлила, на месте не сидел. Родил идеи и брался за разные гешефты (иные, впрочем, не достаточно продуманные, но от честного сердца и добродетельной души), желая укрепить положение шляхетства и по возможности облегчить жизнь крестьянства после Русско-польской войны[6], ввергнувшей Литву в тяжелейшее бедствие. Но с возрастом поостыл наш добрый шляхтич, ибо убедился, что мир не переделать, поскольку нет возможности переделать само человечество. Действительно, по молодости лет многие тешат себя иллюзией — будто могут изменить мир; но проходит жизнь, и ничего не меняется — разве что только меняются те, которые пробовали мир изменить... Хотя кое-что из задуманного Ланецкий успел и потому пользовался уважением и доброй славой как среди шляхтичей, так и среди простых людей.
Лет после тридцати Ян Ланецкий занялся делами имения и хозяйства. И скоро обнаружилось, что ему более следовало бы родиться купцом, чем шляхтичем, ибо отличался он сметливостью, прозорливостью, очень нужными тем, кто промышляет куплей и продажей, умением убеждать — весьма важным свойством для негоцианта, и многого достигал переговорами, имел верный хозяйский глаз, и когда другие шляхтичи бедствовали, разорялись и не знали, чем кормить собственных детей, он даже приумножал своё состояние. В Могилёве у Ланецких был большой каменный дом на два этажа и с подклетями, а при доме просторный двор и склады, два экипажа; могли бы Ланецкие и больше экипажей себе позволить, да в тех не было нужды. Но этот дом — приобретённый торговым счастьем шляхтича-купца, а вот родовое гнездо Ланецких — было большое имение Красивые Лозняки верстах в сорока юго-восточнее Могилёва, недалеко от городка Пропойска. Сады, огороды, поля, пасека, усадебный дом и несколько изб — такому имению и иные из русских бояр могли бы позавидовать, а уж русские-то бояре — богачи и воротилы известные. И Ян Ланецкий в имении своём души не чаял, всё перестраивал его и благоустраивал... Однако с возрастом, с приходом хвороб Ян и к делам, и к имению стал терять интерес, поубавилось в нём шляхетской гордости, но прибавилось стариковской мудрости. Сказал своим, что в доме могилёвском и в имении лозняковском он будет «тихо жить, стареть и умирать», и, хотя не был ещё безнадёжно стар и рановато ему было помышлять о переходе в мир иной, тем более готовиться к нему, начал постепенно передавать кое-какие навыки и бразды правления своему старшему сыну, в коем видел и находил уже надёжную опору.
