— А ты уверена, что он в тайгу пошел?
Таня замедлила шаг:
— Ну да…
— А может быть… — глубокомысленно начала лучшая подруга и тут же осеклась; впрочем, она могла бы и не продолжать.
— Да что ты, Наташка, в самом деле! — возмутилась Дробязко. — Да ты…
Мирончук не дала ей договорить:
— Все мужики такие… Ты ему… ну, того… еще не давала?..
— Наташа, как тебе не стыдно! — Даже несмотря на ночную темень, было заметно, что щеки невесты зарделись. — Я ведь… У нас с Мишей все совсем по-другому.
— Да все они одинаковы… — с деланным равнодушием махнула рукой подруга, поднаторевшая в отношениях с подлецами.
— Миша — самый лучший, самый порядочный из всех, кого я знаю, — искренне произнесла Таня, — и он совсем не такой, как ты думаешь.
— Да ладно тебе…
— Наташа, извини, но если ты и дальше так будешь говорить, я…
Таня не успела досказать — неожиданно где-то недалеко, шагах в двадцати, мелькнули две тени. Это казалось более чем подозрительным — в такое время, да еще в пятидесятиградусные морозы, путники на улицах поселка были редки.
Мирончук, перехватив ее взгляд, только и могла, что произнести:
— Ой, мамочка…
"Наверное, показалось, — попыталась успокоить себя Таня, — устала, нервы пошаливают… Мишенька мой куда-то исчез. Нет, наверное, он все-таки прав… Он мужчина, ему, конечно же, виднее. Но почему мир так несправедливо устроен? — задала она сама себе сакраментальный вопрос. — Почему я должна страдать?.."
Но Таня, увы, не ошиблась: вскоре совсем рядом показалась небольшая, какая-то незнакомая фигура — во всем облике неизвестного было что-то напряженное, угрожающее, и это, естественно, заставило подруг повернуть назад. Но сзади тут же, будто бы из-под земли, выросла еще одна фигура — куда более страшная, чем спереди.
— Мамочка… — прошептала Наташа. — Ой, что это?..
Тень приближалась: беззащитным девушкам показалось, что земля уходит у них из-под ног…
* * *
Да, к сожалению, несчастные девушки не ошиблись: на полпути до Наташиного общежития им действительно встретились те самые уголовники, которых одна из них посчитала сексуальными маньяками. И намерения их не оставляли в этом сомнения…
Малина, желая хоть как-нибудь реабилитировать себя за проигрыш в карты, а заодно желая оттянуть страшный момент "приделывания гребня", не поленился по вечернему морозу вновь отправиться в Февральск, при этом он рисковал многим, но страх перед опущением в петушиное сословие оказался сильнее страха перед ментами погаными.
