Чалый смотрел на недавнюю партнершу по оральному акту в полном недоумении.
— Сто долларов или… — Она не успела договорить — оглушительный пинок сапогом заставил ее отлететь в угол; на лбу незадачливой вымогательницы побагровев, выступил отпечаток каблука.
Непривычный звук заставил отвлечься и вторую пару — Малина был на полпути к оргазму, и развернувшаяся сцена вызвала временную импотенцию.
— Че несешь, лярва, какой песок? Базар фильтруй, сука! Я тебя по шею в песок закопаю, как в фильме "Белое солнце пустыни", — смотрела небось?
Видимо, перспектива быть вкопанной по шею в мерзлую землю Февральска так сильно впечатлила Олю, что она тут же сжалась и заскулила.
Но Чалый уже завелся, и остановить его было нельзя никакими силами: наверняка в этот момент даже командир ментовского спецназа МВД «Алмаз», созданного специально для усмирения взбунтовавшихся уголовников, беспомощно развел бы руками.
— Слышь, я не понял, — грубо обратился он к Малине, — че она такое несет? Какой песок? Какие еще баксы? Чтобы я, бедный студент, «скрипкам» (так на жаргоне называют минетчиц) еще и лавье отстегивал? В падлу, бля, скажи, Малина!
Малина, явно недовольный таким поворотом событий, угрюмо молчал.
— Вот и Малина говорит, что в падлу, — наступая на сидевшую в углу парикмахершу, произнес Чалый; в этот момент в руках у него очутилась острая опасная бритва — та самая…
И тут Олина подруга Люда совершила единственный в своей жизни подвиг. Вскочив и опустив задранную на грудь юбку, она воскликнула:
— Да что вы себе позволяете, негодяи?! — Рука парикмахерши описала резкий полукруг, и вытянутый палец наманикюренным ногтем пребольно царапнул Иннокентия по щеке; показалась кровь, и Астафьев от этого озверел окончательно и бесповоротно.
Резкое движение остро заточенной бритвы — и из разрезанного рта незадачливой заступницы брызнула кровь, опрыскав грязные портьеры; на лице Люды появилась какая-то странная, очень широкая улыбка, и улыбка эта с каждым взмахом руки Чалого делалась все шире и шире…
Глаза Оли тут же округлились, но все-таки инстинкт самосохранения превозмог и чувство страха, и дружеские симпатии к порезанной подруге: Дробязко-старшая, подорвавшись, стрелой метнулась к двери — размягченные сексом и насилием Малина и Чалый даже не пытались ее догнать.
Еще одно движение бритвы — на этот раз по белоснежной шее, — и ярко-алый фонтанчик горячей артериальной крови брызнул на затертые обои. Люда, царапая наманикюренными ногтями пол, хрипела под батареей.
