— Да ладно тебе, папа, — Василиса, трогая фиолетовый рубец на мятой щеке, налила и себе, и воспитателю, — я еще маленькая… Про учебу еще всегда успеется подумать.
— М-да, маленькая, сиськи небось четвертого размера? — осведомился любящий папа.
— Третьего, — скромно возразила дочь и опустила глаза, показывая, что у нее еще все впереди. — Я ведь акселератка. Теперь все такие, и мальчики тоже. Ладно, давай выпьем, что ли…
Лишь после третьей рюмки майор вспомнил то, что мешало ему жить уже третьи сутки.
— Ты своего Ваню не видала?
— Какого?
— А у тебя их что — много? — вопросом на вопрос ответил майор.
— Ну, как сказать… — Дочь стыдливо потупила взор.
— Ну, Петренко, старшину. — На этот раз майор благоразумно решил не увязать в подробностях относительно всех Вань Февральска.
— Он не мой, а твой, — вполне резонно возразила дочь. — Он ведь не мне подчиняется… Нет, папа, давно уже не видела.
— А где он может быть? — осторожно поинтересовался начальник поселковой милиции. — Совсем оборзел молодой, никакой дисциплины… А все из-за тебя, все из-за тебя…
— Почему же из-за меня?
— Да уж из-за тебя… Так где он?
— А хрен его знает, — равнодушно ответствовала Василиса. — Может быть, загулял где, а может, в Хабару на праздники рванул…
— В Хабару, в Хабару… — задумчиво повторил Игнатов, почесав подбородок.
— Он мне сам как-то на прошлой неделе сказал, что надоело ему тут все, бабы уже приелись, мол, вот бы до Хабаровска дорваться, он бы показал… — вспомнила дочь последнюю ночь с Ваней.
— А у меня уже разрешения не надо спрашивать, да? — резонно возмутился начальник февральской милиции. — Совсем уже распоясались все!.. И почему он в одних трусах да в тулупе на голое тело ушел? Нарушение формы одежды! — Отдышавшись, он опрокинул в горло стакан водяры и, занюхав рукавом, поинтересовался: — Ты что… может быть, обидела его чем-то?
— Да перестань ты, па, — махнула рукой дочь, — давай лучше еще хряпнем.
И вновь налила отцу полный стакан.
— …да ты только не обижайся, — бубнил отец.
— …да ладно тебе, па… — привычно отмахивалась дочь.
Так, в нехитрой застольной беседе прошло еще полчаса, пока Василиса, почувствовав мощные позывы к мочеиспусканию, не поднялась из-за стола.
Тулупа на гвозде не было — Василисе пришлось накинуть на плечи отцовскую шинель.
Путаясь в полах, она вышла в холодные сени и с трудом приоткрыла дверь: снегу намело столько, что та поддалась с трудом.
Девушка скромная и к тому же склонная к гигиене жилища, майорская дочь, как прежде ее любовник, не решилась мочиться прямо на обледеневшем крыльце. Она взяла широкую фанерную лопату и размашистыми движениями принялась расчищать путь к чернеющему недалеко сараю, в семье Игнатовых — обычное место для исправления естественных надобностей.
