За иллюминаторами то и дело мелькали темные силуэты высоких лиственниц, яркими пятнами белели лесные поляны, закрывали горизонт покатые сопки.
После третьего косяка в дупель обкурившийся Иннокентий, естественно, полностью забыл о первоначальной причине угона военного вертолета и о спасительном плане бегства за границу.
"Шмаль" попалась хорошая, веселящая, не «грузила», то есть не концентрировала внимание на незначительных пустяках, — вертолетчики Краснознаменного Дальневосточного военного округа знали толк в наркотиках, в натуре. Кабину вертолета то и дело сотрясал животный гогот — Чалый, глядя на приборы, дико хохотал; видимо, качавшиеся стрелки, светящиеся точки на экранах и локаторные разверстки выглядели в его глазах очень забавно. Корявые татуированные пальцы с обгрызенными коричневыми ногтями неуверенно лежали на штурвале — пилот, размахивая зажатой в одной руке бутылкой водки, другой то и дело дергал резко горизонтальные и вертикальные рули, и после каждого такого движения вертолет то заваливался в полете набок, грозясь неминуемо свалиться, то резко взмывал ввысь, из-за чего у обессиленного такими сверхасовскими маневрами Малинина подкатывал к горлу ком и начинались рвотные спазмы.
— Эх, Малина, гуляем, фуля той жизни! — возбужденно кричал Астафьев. — Ха-ха-ха!..
Москвич уже жалел, что показал Чалому кисет с анашой, и сильно жалел. Призрак столь желанной, столь близкой свободы снова исчез в зыбком таежном тумане. Даже сам сатана, существуй он тут, в дикой дальневосточной природе, скорее всего, не знал бы, какие мысли проносятся сейчас в голове подельника, затуманенной наркотическим дымом и алкогольными парами.
Спустя минут двадцать, когда был докурен четвертый косяк и предусмотрительно забит пятый, Чалый окончательно вошел в раж. Он с силой надавливал на штурвал — дикие вопли Малины, теряющего от этих маневров равновесие и постоянно валящегося с ног, вызывали в нем лишь очередные приступы гомерического хохота.
Пилот давно перестал обращать внимание на стрелки приборов, плясавшие перед глазами. Еще после первых затяжек травкой он отбросил в угол инструкцию по полетам, посчитав себя опытным мастером высшего пилотажа. И чем сильней ревели двигатели вертолета, работающего на максимальных перегрузках, чем круче были повороты и виражи, то и дело вдавливающие его в пилотское кресло, чем громче и отчаянней вопил за спиной подельник, в очередной раз валившийся с ног, тем радостнее становилось на душе Иннокентия; душа смеялась и пела, а оркестром ей были грохочущий вертолет и визжащий Малинин.
