– Ах, прошу вас, Диана! Нет! Нет и еще раз нет! Если бы вы не взвалили мне на плечи этого идиота...
– Ну-ка, ну-ка, ну-ка, – сказала Диана.
Но Брюно и не слушал ее:
– Да еще к тому же... к тому же...
От бешенства он начал заикаться. Только тогда он увидел Люс.
– Ах, моя дорогая Люс, вы прекрасно выглядите! Вы загорели в полях!
Очень приятно видеть вас! Должен признаться, что рад вас видеть в такой близости от себя, моя дорогая, мне не хватало вас.
– Мне тоже, Брюно, мне тоже не хватало вас, – сказала бедная Люс; в волосах у нее были соломинки, а ноги подкашивались. – Мне тоже, Брюно. Вы знаете, вы очень напугали нас всех!
– Да уж! – добавил Морис, недобро усмехнувшись.
– Из-за ваших прогулок вас и хватил солнечный удар, – сказала злопамятная Арлет. – Я впервые в жизни вижу такой солнечный удар... как там вы его назвали, мадам Диана?
– Да что же вы, Арлет! – вскричала та таким тоном, который был бы более уместен в каком-нибудь баре на Ривьере. – Да что же вы, в самом деле...
Называйте меня просто Диана! Вы ведь только что обещали мне это. Не надо этого «мадам»! Или тогда я вас буду звать мадам Арлет!
В ее голосе сквозила угроза, но Арлет одним движением плеч показала, что это сущая мелочь по сравнению с другими ее заботами...
– Ладно, – пробормотала она, – о чем это я говорила?
И она повернулась к Люс, которая, вцепившись в ложку, яростно мешала суп.
– Милая Люс, ведь суп, наверное, уже сварился? Вы нам что готовите – суп или майонез?
– Плохая вам досталась ученица? – спросил с иронией Брюно, подходя к огню.
– Здатути! Здатути! – закричал старик, который сначала не заметил прихода Брюно и теперь энергично извинялся за это.
Нужно сказать, что несчастный надорвал себе глотку из-за того, что целый день вежливо приветствовал каждого жнеца, и совсем выбился из сил.
Но Брюно, красный, растрепанный, в своем раздражении не замечавший ничего, не отозвался.
– Вы, кажется, могли бы ему ответить! – сухо сказала Арлет.
– Ах да, ну да... здатути, здатути! – рассеянно произнес Брюно, но, неизвестно почему, Арлет заразилась его раздражением.
– Да вы что, в самом деле! Почему вы смеетесь над ним? – сказала она. – Нужно сказать ему «здравствуйте»! Вы-то в состоянии вымолвить «здравствуйте», а? Ведь папаша не нарочно говорит вам «здатути»! Что вы себе думаете? Ну-ка, садитесь! – сухо бросила она.
Неловко усевшись, Брюно осмотрелся. С другой стороны стола, прямо напротив него, сидел пресловутый местный донжуан, он же Морис, обожженный солнцем, его старая полотняная рубаха была расстегнута и открывала постороннему взору загорелое мускулистое тело, левый глаз был прикрыт прядью волос, а правый смеялся, щеки слегка заросли сизоватой щетиной: точная копия лесничего леди Чаттерлей. Морис был плохо выбрит и напоминал скорее пирата, чем парижского бродягу-клошара. «Этот увалень мог бы понравиться определенным женщинам», – мелькнула у Брюно мысль. Тем женщинам, которые не подошли бы самому Брюно: женщинам для шпаны.
