– Да нет же! Это вовсе не ваша вина, душенька! – воскликнула Диана. – Не терзайте себя этими глупыми упреками, Люс! Вы ведь ничего не могли поделать! – прибавила она, поощрительно улыбнувшись.
– Я, во всяком случае, уже не раз говорил: если бы не Люс, мне бы сейчас пришлось идти пешком! – добавил Лоик Лермит.
Он уже давно понял, как полезно иногда признаваться в собственной незначительности: обычно сразу следовал поток восхищения его тонким умом и умением смеяться над самим собой, а в некоторых случаях – и его честностью. Слова Лоика вызвали смех у Дианы и Брюно; они порой забывали, что из-за его скромного достатка с Лоиком довольно небрежно обращались в том обществе, где он был принят.
Впрочем, Лоик очень любил Люс Адер и ради нее был способен на многое, даже на то, чтобы остаться в своей комфортабельной квартире и наблюдать парад немецких полков, которых он, впрочем, весьма побаивался.
– Да что вы, Люс! – воскликнул коварный Брюно. – Вы ведь прекрасно знаете, что Диана отказалась от самолета Перси Вестминстера вовсе не из-за ваших прекрасных глаз!.. Вы ведь знаете это! Хотя я прекрасно понимаю ее: по-моему, эти маленькие частные самолеты ужасно опасны.
Брюно Делор происходил из хорошей, но недавно обанкротившейся семьи.
Поэтому когда он – пропитанный, просто одурманенный всеми снобистскими условностями, но лишенный возможности их соблюдать – провозгласил себя альфонсом со всей агрессивностью и убежденностью человека, решившего взять реванш, никто не осмелился сказать ему, что этой профессией обычно не гордятся. Этим объяснялось его дурное отношение к содержавшим его женщинам, как будто обирая их с большим или меньшим успехом, он лишь возмещал себе то, что общество украло у его семьи.
Живя два года с Люс Адер (и за ее счет), он подрастерял свойственную ему в этих делах прыть. Невинность Люс, ее полное незнание власти денег, отсутствие высокомерия мешали ему быть с ней таким же грубым, каким ему нравилось быть с другими женщинами. Конечно, он злился на нее, но как можно всерьез ссориться с человеком, не знающим о своей принадлежности к сильным мира сего? Как красть у того, кто все и так отдает? Сейчас он не мог нагрубить и, пребывая от этого в плохом настроении, был нарочито нелюбезным, и это удивляло, ведь прежде Делор был просто-напросто веселым и злым честолюбцем. Поэтому он, пренебрегая осторожностью, позволял себе дерзости в разговоре с Дианой. Люс стерпела бы и не такое, но отнюдь не знаменитая мадам Лессинг.
