Ни один, ни другой и не заметили, как неожиданно эволюционировал их язык, но выражение превосходства, презрения, исказившее лицо Брюно, привлекло внимание Лоика. И на секунду он сконцентрировал на Делоре все смутное отвращение и весь тот страх, которые внушало ему возвращение в столицу.
– Прекратите издеваться над этим несчастным! – закричал он. – Найдется кто-нибудь еще и похуже, кто полюбит вас.
К обеду все собрались в большой комнате. Царила одновременно торжественная и шутливая атмосфера.
– Чем нас будут потчевать? – спросила Диана, однажды выбравшая себе роль заводилы и желавшая сыграть ее до конца.
– Гусаком... гусаком с кровью... – бросил Лоик, не забывший о нанесенном ему оскорблении.
– Такой еды не бывает, – высказался робкий влюбленный Никуда-не-пойду.
– И потом... это... как его... гусаков не убивают... из-за гусынь.
– Что значит «из-за гусынь»?
– Гусыни хотят своих гусаков по весне. Правда, Морис?
– Здатути! – заорал дедушка, ответив вместо внука, потому что тот был занят совсем другими вещами, расположившись в уголке с красивой девушкой.
– Это... по весне гусыням только подавай гусаков! – поспешил снова уверить идиот. И, уточняя свою мысль, он добавил:
– У них это... как его... бывает, как и у нас... а?
При этом он громко и беззлобно рассмеялся, но, как обычно, в его смехе послышалось что-то похабное, заставившее всех присутствующих вздрогнуть.
Раскачиваясь на стуле, Лоик курил сигарету; за эти дни его волосы над лбом и на затылке немного отросли. Он стал похож на художника или на человека свободной профессии, но уж никак не на дипломата, если говорить по чести.
Время от времени Диана бросала на него встревоженные взгляды. Она сама не знала почему, но уже час или два, после этой истории с гусями, Лоик действительно тревожил ее. Что-то у него не клеилось. Однако, как и всех остальных, его, наверное, радовало возвращение в Париж. И он начал свою последнюю речь.
– Всегда бывает интересно, – проговорил он лениво и рассеянно, – определить сходства и различия между полами... Обратите внимание на ту параллель, которую провел Никуда-не-пойду: этот огонь, отказ от всяких условностей весной у одних и то же самое состояние – но в течение всего года – у других. Какие сексуальные запросы!.. Это забавно, не правда ли?
Но подобные сравнения не в вашу пользу, мои милые дамы...
«Дамы» повернулись к нему, на одном лице читалось удивление, на другом – скепсис, на третьем – рассеянность.
