И с миланской элитарной публикой, собравшейся в зале, случилось невероятное: она поверила в то, что наивная игра богов, патетические порывы Шен Де, зубовный скрежет ее мерзкого кузена, Тина Нинки в роли матери Грегорио Италия в его немыслимом канотье, скачки по сцене летчика Суна в преследующем его луче софита — все это не фейк, слепленный на скорую руку актерами-любителями и неизвестно каким режиссером, а вовсе даже зрелый плод четкого замысла, исполненного мудрейшей иронии. Тем более что история, очищенная, даже в деталях, от идеологических построений в редакции Маэстро, в этой постановке представлялась простой и понятной, словно красивая сказка, полная людской нежности и доброго юмора, неспешно рассказанная старым мудрым поэтом.
Едва Маэстро выбрался из машины у входа в Театр-студию, как наткнулся на мэра, покидавшего театр в сопровождении свиты. При виде Маэстро лицо мэра, прозванного Кузеном, поскольку он был назначен на этот пост по протекции нынешнего главы правительства, женатого на его сестре, засияло.
— Джорджо, какая жалость, что приходится уходить в антракте! — запричитал он, с необычайной теплотой пожимая руку Маэстро. — Я получил огромное удовольствие!.. Но через несколько минут у меня совещание… Уверяю тебя, я обязательно приду еще! Это чудо я должен посмотреть спокойно и до конца!
— Ну-ну, — ехидно ухмыльнулся Маэстро.
Следом руку пожал директор департамента культуры:
— Ну ты и хитрец! Твои уши торчат отовсюду! И это прекрасно!
— Ну-ну, — снова ехидно ухмыльнулся Маэстро.
Третьим был секретарь городского комитета правящей партии:
— Нет слов! У меня действительно нет слов! Мои поздравления!
— Ну-ну, — в третий раз ехидно ухмыльнулся Маэстро.
Он вошел в театр. Находившийся в баре министр культуры, бывший помощник морского министра, бывший заместитель министра внешней торговли, бывший министр сельского хозяйства, бывший всем подряд, поставил на стол чашку с ромашковым чаем и, разведя руки, со счастливым выражением лица двинулся навстречу Маэстро.
— Джорджо, ты хочешь меня уморить! Я уже в том возрасте, когда некоторые эмоции мне противопоказаны! Мог бы, черт тебя возьми, предупредить, что ты сделал такой спектакль!
— Ну-ну, — опять ехидно ухмыльнулся Маэстро, пытаясь увернуться от объятий министра.
Но тот взял его под руку и повел по фойе.
— Браво! — сказал он Маэстро доверительным тоном. — Вот видишь, можно ведь сделать прекрасный спектакль без всех этих политических кунштюков и идеологической тягомотины, которая сегодня уже никому не интересна? Сколько лет я тебе это твердил! Браво!
