Вахтенный матрос осторожно перевернул стеклянный цилиндр песочных часов, бережно упрятанных в деревянную раму из красного дерева, выложенную изнутри бархатом, и сразу же мелодичный звук судового колокола разнёсся над палубой, сливаясь со свистом ветра — один сдвоенный и один простой удар.
— Три склянки[15]! — догнал звук колокола голос матроса.
Быстро темнело. Ветер то стихал, то снова налетал, подгоняя Победоносную армаду к родной гавани. Корабли шли правым галсом, виляя среди многочисленных островков и мелей. Свет маяка — путеводная звезда отважных, бросивших вызов бездонной морской стихии — становился всё ярче и всё ближе…
Не прошло и двух часов, как «Победоносец» первым встал на рейд[16] в Белизе.
* * *
Всю ночь лил дождь. Тяжёлые капли барабанили по доскам полуюта и стучались в окна. Под их дробь и мерное покачивание корабля Анри, закутавшись дорогим шёлковым покрывалом, крепко спал. Звук корабельного колокола, отбивающего склянки «собачьей» вахты, иногда врывался в его сон, становясь частью сновидения, так же, как и монотонные звуки дождя. Анри снился бой.
Их уже было много в его жизни. Слишком много. Среди них были равные и неравные, случайные и ожидаемые. Но не было ни одного, из которого бы он не вышел победителем. Что было причиной его побед? Невероятное везение или же отвага и опыт? Умение находить самоотверженных офицеров, надёжных моряков и верных солдат? Или, может, педантичное изучение и кропотливое нанесение на карты предательских мелей и рифов, изменчивых течений и розы ветров? Скорее, всего, всё, вместе взятое, и ещё безграничное стремление к знаниям, пытливый аналитический ум и упорный труд.
Но сейчас Анри просто спал и видел сны. Яркие, живые, наполненные звуками и запахами. Он снова слышал громыхание пушек и треск картечи, попавшей в фальшборт. Свист летящих ядер и лопавшийся от их попадания бархоут[17], стон ломающихся мачт и крик идущих в атаку абордажников. Он снова рубил и колол врагов саблей и ощущал запах их крови. Кровь… Она была повсюду. Даже море казалось красным от крови…
А потом появились лица — искорёженные гримасами страха и ненависти — у пленных, страдальческие — у раненых и радостные — у победителей…
* * *
Лучи восходящего солнца разбудили Анри. Лежать на шёлковой простыне было очень приятно, но нежится в постели — непозволительная роскошь, поэтому он встал и позвал слугу. Когда до него донеслись два сдвоенных удара[18] колокола, он уже был умыт и полуодет. Облачившись в белоснежную рубашку из испанского шёлка, взял из сундука чёрные бархатные туфли с серебряными пряжками и вышел на шкафут.
