Нет, ей-Богу, мне не нравились молоденькие мальчики (еще их в Европе называют "котами"). Надеюсь, не понравятся и впредь. Их растущий успех у множества моих подруг кажется мне странным. Почти фрейдистским. Юнцы, у которых молоко на губах не обсохло, не должны попадаться в руки дам, попахивающих виски. Однако это лицо на дороге, такое юное и уже такое жесткое в своем совершенстве, наполнило меня странным чувством: мне захотелось одновременно и отвернуться от него, и приласкать. При этом я абсолютно лишена материнских комплексов. Моя дочь, которую я когда-то обожала, живет в Париже, замужем, нарожала детей и каждое лето мечтает подкинуть их мне как раз в тот момент, когда я решаю провести месяц на Ривьере. Я редко путешествую одна, и только внуков мне и не хватает.
Но вернусь к Льюису, потому что этого мальчика с прекрасным лицом, лежащего без сознания, звали Льюис, и я неподвижно стояла перед ним, даже не положив руку ему на сердце, не проверив, жив он или нет. Мне это казалось не таким уж важным. Непостижимое чувство, о котором я впоследствии горько пожалею.
-- Кто это? --недовольно спросил Пол. Что восхищает в людях из Голливуда, так это их мания все обо всех знать. Пола явно огорчила невозможность назвать по имени паренька, которого он чуть не задавил среди ночи. Я отрезала:
-- Мы не на коктейле, Пол. Как вы считаете, он не ранен?.. О, Боже!
Возле головы и рук незнакомца расползалось темное пятно крови. Я почувствовала ее теплоту. Пол увидел кровь одновременно со мной.
-- Я его не задел, --сказал он, --я уверен. Должно быть, при взрыве его ранило осколком от машины.
Пол выпрямился, говорил спокойно и твердо. Я начала понимать рыдания Луэллы Шримп: он мог быть жестким.
-- Не отходите, Дороти, я пойду позвоню. Он торопливо направился к темневшим поодаль силуэтам домов. Я осталась на дороге одна, стоя на коленях возле человека, который, возможно, умирал. Вдруг он открыл глаза, посмотрел на меня и улыбнулся.
Глава вторая
-- Дороти, вы что, с ума сошли?
На подобный вопрос мне труднее всего ответить. К тому же задал его Пол, одетый в элегантный темно-синий блайзер и сурово меня разглядывающий. Мы находились на террасе моего домика, и я была одета для работы в саду: старые холщовые брюки, блузка с вылинявшими цветами и тесемка в волосах. Нет, я не только никогда не занималась садом, но даже один вид секатора наводил на меня ужас. Просто я обожаю маскарад. Субботними вечерами я, подобно всем соседям, наряжаюсь садовницей, но вместо того чтобы таскать обезумевшую газонокосилку или выпалывать непокорные сорняки, я усаживаюсь на террасе с большим бокалом виски и книгой в руках. За этим занятием меня и застал Пол где-то между шестью и восьмью часами. Я чувствовала себя виноватой и заброшенной, два примерно равных по силе чувства.
