Она вспомнила некоторые фразы, благо запоминать их было совсем не трудно. Наташа прижала руки к волнующейся груди и смежила синие глаза. Или вот еще: Он пристально посмотрел на ее дрожащие губы, скользнул уверенным взглядом по вышитому платью, туда, где разрез открывал смуглое бедро… и она затрепетала…
— Тьфу ты.
Кира поспешно ткнула во вкладку с открытой книгой. Что тут у нас? Басё? Прекрасно…
Медленно плыли, останавливаясь перед глазами, трехстрочия, распахивая картины. Кира маленькими глотками пила сладкий, нежный по небу напиток, укладывая вместе с ним мысленно произнесенные слова.
— Вечерним вьюнком
Я в плен захвачен…
Стою в забытьи.
— Ты слышишь, Клавдий? Вот где слова, да?
Кофе мягко ложился на язык, а по локтям бежали мурашки, поднимаясь к плечам, обтянутым старой домашней футболкой. Асмр, вспомнила Кира, дурацкий какой термин для мурашек, бегущих от восхищения, не то, что в музыке, там названо изысканно — фриссон. Она пыталась найти термин, изменяя запросы, но сотни страниц выдавали только этот неудобочитаемое АСМР — автономная сенсорная меридиональная реакция.
Кира обхватила ладонями локти, улыбнулась, глядя на уже яркую штору, за которой зеленая трава, солнце и тысяча алых тюльпанов.
Наверное, нужно придумать слово, самой, и пользоваться, и пусть оно не станет известным всем, но просится, такое, как плотно входящий в паз правильный кусочек мозаики. Нет, тогда лучше сказать «смальты». Потому что все говорят «мозаика», а еще «паззл», но ведь есть смальта, и за ней сразу же картинка. О мастерах, которые, сгибаясь над узорчатым полотном, прикладывают, будто слушая глазами, ждут того единственного совпадения, чтоб все зазвучало.
Нужно оторваться от слов Басё и выйти. Иначе она просидит весь день, слушая возникающие в голове медленные строки, в которых каждое слово такой вот кусочек смальты, сложенный в идеальную картину мира. Такого — не идеального, пронзительно и трогательно живого.
Луна или утренний снег…
Любуясь прекрасным, я жил, как хотел.
Вот так и кончаю год.
Старый поэт нашел именно те слова, которые были нужны ей сегодня, в ее конец года, второго, и начало третьего.
Теперь можно и выйти.
26.04.16
Диван, любимый котами и Кирой, на день укрывался тонким хлопковым покрывалом, разрисованным кругами и треугольниками. Ей нравилось, что можно не жалеть, кидая поверх рюкзак, или придя, свалиться в уличных одежках. Собираться второпях Кира не любила, и позавтракав в кухне, яичница с полосками жареного сала, свежий пупырчатый огурец, еще раз полчашки кофе, она ставила распахнутый рюкзачок на диван и начинала неспешно ходить по квартире, кидая рядом нужное: фотоаппарат, пакетик с дополнительными карточками и батарейками, кожаный маленький кофр с объективом, салфетку для оптики, ах, да, заряженный плеер, кошелек, мобильник. Посмотрев на термометр (для этого пришлось отодвинуть на подоконнике Клариссу, а та упиралась, возмущенно топорща усы) Кира достала из шкафа квадратик пенки, отрезанной от старого гимнастического коврика. Легкий и тонкий, и можно сидеть хоть на снегу, если устанут ноги, хотя присаживалась нечасто, и бутербродов старалась с собой не брать, и шоколада, а бросала в маленькую черную сумку, куда складывала фотокамеру, горсть леденцов в ярких фантиках.
