За окнами моросил меленький нудный дождик. А хотелось огромных облаков и туч с росчерками молний, для того чтоб снять, и просто любоваться. Но завтракая, она решила, нет, как раз прекрасно, там серая плоская вода, мокрые лодки, а главное — никого. Только Кира в куртке с капюшоном, и новая камера в непромокаемой сумке. Ее нужно беречь, не намочить. Но ведь есть свои глаза — смотреть на мокрые травы и воду, а еще есть верандочки, козырьки и навесы старых гаражей. Оттуда смотреть глазом камеры.
13.05.16
Мыс Фонарь зачаровывал Киру своим отношением к погоде. Живи она в горах, ей было бы привычнее наблюдать быструю смену туманов, солнца и внезапных дождей, но на полуострове, собранном из плавных холмов и широких песчаных пляжей, царили, в основном, ветры, гуляя раздольно и меняясь неторопливо, будто они огромная кисть, делающая размашистые мазки, невидимые, но ощутимые. На мысу было другое. Между оползней, спускающихся с высоких обрывов, копился туман, вдруг вползал на береговые травы и катился так странно, вверх от воды. В прорехах тумана светило солнце, а рядом брызгал радужный, переливчатый дождь, иногда крупный, как виноград, а в других местах, только шагни пару десятков шагов — мелкий, моросящий. Тепло и прохлада располагались рядом, так тесно, что ощущались лицом и руками: вот поднимается влажная теплынь, обволакивает и вдруг остывает, потроганная зябкостью.
Намереваясь поснимать спокойные оттенки серого дня, Кира в упоении не опускала рук с камерой, ловя яркие пятна неба в разрывах белых облачных ваток, прихватывала с краю щупальца темной тучи, что садилась на воду рваными юбками. И далеко, над проливом — радуга, двойная, ее тоже сняла, закрывая камеру ладонью от мелких брызг слепого солнечного дождика.
Она шла медленно, но уверенно, зная куда, прошла узкий песчаный пляж; осторожно ступая по спинам плоских камней, миновала оползень, который стал еще больше и пачкал прозрачную воду пятнами рыжей мути. Перед крайним гаражом, поворачиваясь к проливу — снять стоящий на рейде паром, похожий на египетскую лодку Ра, вздрогнула от неожиданности. За ее спиной на траве, покрытой сетью, стояла собака. В густой плотной шерсти, остроухая, с медвежьей мордой, почти белой вокруг черного носа. И пристальные глаза, такие светло-голубые, что пес казался слепым. Если бы не водил взглядом за ее движениями.
— Ты не кусаешься? — вежливо уточнила Кира, — прости, угощать нечем. Ты один тут?
