— Ты чего смеешься?
— Так. Извини. Я вечером позвоню, хорошо?
Он вдруг нахмурился, сердито глянул на поющий телефон, отключил вызов.
— Да ты обещаешь, а сама не звонишь никогда. Вообще ерунда выходит. Все я и я тебе звоню. Обидно. Будто навязываюсь.
— Нет, — удивилась Кира, — совсем же нет, не навязываешься. Я позвоню. Правда. Сама, обещаю.
Он сразу повеселел, ушел быстро, уже сам вынимая телефон и что-то в него крича. Кира успела увидеть, как на ходу поздоровался с теми самыми любопытными тетками, вольно кивнул, прогромыхав «здрассти», и те, будто стукнутые открытостью, мелко закивали в ответ, забыв тереть глазами Киру.
Солнце, подумала она, уже включив музыку и мерно в такт мерным ритмам, покидая длинный двор с его кошками, тетками, кустами и детскими велосипедами, мне нужно солнце. Еще одно. А одно у меня, кажется, появилось, недавно. Метра девяносто ростом, с двумя или тремя сантиметрами, ах незадача, не знает точно. При почти двух сотнях сантиметров какая важность…
Ей тоже захотелось позвонить, и она, уже выходя на автобусную платформу, набрала номер дочери.
— Я уж думала, ты вообще в каких-то эмпиреях, — обиженно отозвалась Светка, — хорошо, в контактике выкладываешь фоточки, я хоть знаю, моя мамо жива там, фунцикулирует, полет нормальный. И колонку твою мы всем отделом лицезрели, и тебе от всех моих девиц пять с плюсом. И погода у вас там…
— У тебя все нормально? Ты чего частишь?
Светка замолчала.
— Котильда? Блин, я пугаюсь, когда ты так.
— Да все нормально, мам. Это ты у нас. Я тут с Вероникой парой слов перекинулась. У тебя что, роман?
— А ты что, полицейский нравов?
Светка снова замолчала. Кира шла, забыв про автобусы, в один из которых собиралась сесть, проскочила светофор, миновала мостик через городскую речку, закованную в бетонные берега с рыбаками и удочками.
— Тю, — расстроилась дочка, — да что мы с тобой? Ругаться собрались? Я просто сказала Нике, что у тебя новое увлечение, имела в виду работу. А она мне отвечает, мол, не переживай, он, судя по всему, очень хороший мальчик. Мальчик. Я что-то пробекала-промекала в ответ и вежливо распрощалась.
— Мальчик, — согласилась Кира, чувствуя себя, как с моста в далекую воду, эххх, — но у нас ничего с ним нет, мы, представь себе, дружим.
— Мам? Совсем-совсем мальчик?
— Боюсь, что да. Светушкин, он моложе тебя. Ужас? Погоди. Ты ржешь там! Ты чего над матерью ржешь!
У Киры вдруг стали видеть глаза, и все увиденное было таким солнечным, таким прекрасным. Листья платанов, свешенные между ней и ярким солнцем, девочка на самокате, пересекающая блестящую пустую дорогу, блики света на покатых крышах автомашин.
