— Ленк, надо идти, уже девять. Слушай. Ты кино и жизнь не путай, поняла? А то, как лопух последний, веришь всякой ерунде. Любовь есть, да. А вот это вот, ах, и покатились валяться голые, это все сказки. Для красоты. На самом деле мужик хочет, баба дает. И тогда у них может что-то получиться. Ну там встречаются. Или семья там, дети. Или вот, как я хочу, пусть знает, что я его люблю совсем. И будет делать, что хочет, но будет это знать. Ну, я не могу сказать яснее.
Она поднялась, застегивая пальто и накидывая косынку на волосы. Ленка тоже встала, вешая на плечо сумочку. Спускаясь по плоским ступеням в вестибюль, спросила негромко, тыкаясь к уху идущей ниже Рыбки:
— И когда? Прям вот вот щас?
Та пожала плечами.
— Ну… ну, может на восьмое марта. Он меня пригласил. В кабак. И в гости. Чего ты бормочешь там?
— Хорошо не двадцать третье февраля хоть. День советской армии. Отечество защищать…
— Тю на тебя, Малая!
Иногда случался совершенно восхитительный вечер, весь из теплого синего света, мягкий, как кошачия лапка, и после тишайшей ночи из лапки этой вдруг вынимались острые когти ледяного ветра, и попробуй спрячься от него. Негде. Хорошо в такой день остаться дома, думала Ленка, спотыкаясь каблуками на замороженной комками глине — после недавних унылых дождей, но дома сидит мама в отгулах, да и тошно там, потому что одно и то же вокруг, привычное до сведенных скул.
Скорее бы уже тепло, скорее бы прошел дурацкий февраль, в котором радости всего-то две штуки — Олин день рождения, да ее — Ленкин. Оля февраль почти начинала, празднуя десятого числа, а Ленка заканчивала, в аккурат двадцать восьмого. И разница в две недели была у них предметом дежурных шуток. Правда, сама Оля свой день праздником никак не считала, и вечно из года в год, сколько были они знакомы, десятого числа у нее то ссора с родителями, то непонятки с сестрами, или просто — настроение жуткое. Ленку это удивляло. Ну да, зима, самая такая паршивая, с ледяными ветрами, зимними стылыми дождями или скудным колючим снежком. Но ведь единственный день в году, который принадлежит только тебе. Твой день. Значит, хоть этим февраль становится лучше, а лето и весна — там и без именин полно всяких радостей.
— Чего будешь делать, десятого? — спросила Ленка в автобусе, качаясь рядом с Олей в душной толпе, вперемешку горячей и стылой.
Оля пожала плечами. Сказала привычное:
— Та…
Ленка терпеливо ждала. Через четыре остановки вышли, и, наклоняя головы, отворачивая лица от укусов ветра, быстро пошли к тяжелым дверям под бетонным козырьком.
