— Дашк? А вот скажи. Он тебе чем нравится?
— Балерун? Ну…
Даша задумалась. Чувства её были перемешаны и невнятны. Слишком тяжело ударил по ней разрыв с Олегом, такой внезапный, и такой банальный — если поглядеть со стороны. Ночами, лежа под мигающей лампой и глядя на беззаботных настенных красоток, она перебирала все события их романа, вспоминала письма и разговоры, удивляясь напряженно — неужели это все говорилось, писалось, неужели это все было? Куда делось? Казнила себя, за то, что в результате оказалось — ее любовь не так уж сильна. Ведь если настоящая любовь, то, наверное, любила бы Олега до сих пор, издалека, прощая любимому злое упрямство, мелочность, почти дамские истерики, и совершенно детские капризы. Простые объяснения того, что произошло между ними, были так оскорбительны для Дашиной любви, что хотелось найти гору песка, закопать туда голову и перестать дышать. Как там, по-простому? Поматросил и бросил… Погулял и соскучился. Или увлекся, да, а потом, раз и надоела… Но разве Даша могла устоять? О-о-о, этот смуглый красавчик с тонкими чертами лица умеет быть очаровательным, хоть на край света за ним беги. И не разучился, — судя по ночному женскому голосу в телефонной трубке.
Она тряхнула головой, и заколка на затылке щелкнула, падая на пол. Волосы рассыпались по плечам.
— Эй! Ты что там? — сквозь частую сетку волос показалось озабоченное Галкино лицо, карие глаза, чуть выпуклые, смотрели с тревогой и легким раздражением.
— Ты из-за балеруна расстроилась? Что он женат? Даш…
— Да нет! Я про Олега. Вспомнила вот. Извини.
— А чего извиняешься? Любовь ведь. Была.
— Галя, да в том и дело. Если была — куда она делась? Скажи куда?
— Я не брала, — открестилась Галка. Но, увидев, что шутка не к месту, снова стала серьезной:
— Наверное, прошла.
— Так быстро? Значит, пока письма писали, да по телефону болтали, то и любовь? А как встретились, то и все?
— Ну, что ты меня мучаешь допросами? И себя тоже. Может, и не было ее, любви. Тем более, чего переживать. Живи, давай! И вообще, я спросила про другое.
Даша разгладила на столе шубку, глаза ее блестели, губы кривились, но рука с иглой мерно ходила вдоль подгибки, прокалывая аккуратные дырочки, оставляя невидимые глазу стежки.
— Понимаешь, если я любила, то сейчас вроде как предаю. Не Олега, пусть он там с кем хочет живет. А любовь предаю. А если не любила, какого черта ехала? Все ведь бросила — работу интересную, Тимку, маму! На билет еле наскребла, мне еще долг отдавать! Пойми, он мне теперь говорит, я ехала, чтоб только в столицу. Понаехавшая, значит. Но это не так! Мне наплевать, что так выглядит. Внутри я знаю, что это не так!
