И если ты все это имел в виду, говоря "мой народ", то как же ты, не имеющий ничего, предлагаешь, чтобы я заставил моих сограждан, богатых всем, бросить тебе свое достояние - свою свободу, свою радость, свою жизнь, то есть совершить поступок бессмысленный и безрассудный? Может быть, я кажусь тебе сумасшедшим; но разве ты думаешь, что один безумец может сделать безумными сотни не потерявших разума?
- Уходи же, чужестранец, лишенный цвета! Я сказал все. Уходи и подумай о простых вещах, которых не видит твой затуманенный взор. Мы попросим великое море быть благосклонным к тебе на твоем пути.
Старец умолк. Невозможно выразить, что я почувствовал, услышав под сенью лиан бессмертные принципы "Кодекса природы", начертанные, как рассказывают, золотым пером Дидро, - мне не забыть, пусть случайного, рукопожатия этого человека под вашим гостеприимным кровом!*
Ошеломленные, мы не шелохнулись. Нужно ли добавлять, что многие из нас в душе возблагодарили Создателя, уберегшего счастливых детей блаженного острова от бесчеловечной руки работорговцев-англичан. О, если бы я мог навсегда остаться тут, сбросив оболочку белой кожи и бесполезное бремя культуры! Вашему чувствительному сердцу был бы любезен этот мир, где не отделяют "мое" от "твоего" и где не начиналась еще история, состоявшая, как говорит Греции, в том, что народы передали себя королям.
Между тем положение становилось запутанным. Сумел ли я внятно объяснить, что повлек бы за собой для нас поворот - прочь от Сезама с его уже растворенными вратами? Прочь от славы, богатства, удачи всей жизни! Подумайте: завершены скитания, впереди, з а в т р а домашний камелек. Сны о дивном минувшем и сбывшиеся мечты наяву. В с е. Н а в с е г д а. Вы знаете, что это для моряка? "Для меня и моих детей", - скажет он.
Следовало помнить, наконец, об интересах французской короны, осеняющей пути далеких странствий - ради познания неведомого и приращения сокровищ королевства торговлей и мореплаванием.
Ле-Кордек проявил неожиданное терпение. Напрасно прибегали к доводам - не нашлось неотразимых для старца. Оставалось дать слово силе вместо бессильной кротости. Я хотел бы опустить завесу. Пролилась кровь. Бесполезная кровь - мы располагали лишь ничтожной силой, ярость шторма не пощадила пороховых чуланов - к клочку суши в морской пустыне прибило искалеченное судно с экипажем, вооруженным хлопушками!
И все же этого было бы довольно, чтобы в Океании вас признали богом... или дьяволом. Но здесь... Страх не согнул позвоночника наконец-то покорившимся усердным работникам. Нет! Черные грибы дыма тщетно выросли над жалкими шалашами деревни. Остров вымер. Туземцы исчезли.
