— Я сама пришла, никто меня не присылал, — ответила я.
— Откуда у вас эти фотографии? — спросила Лена, опять усаживаясь на диван.
— А я хотела бы узнать, где сейчас находятся эти вещицы? — я намеренно не ответила на вопрос девушки, так как не хотела выдавать ей своих секретов. Мне, так же, впрочем, как и ей, было что скрывать.
— А вы этого не знаете? — удивилась девушка и явно обрадовалась, получив отрицательный ответ. — Тогда я вам не скажу.
— Скажешь! — уверенно заявила я и достала еще одну пачку фотографий, тех, которые сделал Виктор, когда мы следили за этой парочкой, начиная с выставки у Владимира Вениаминовича. Я прихватила даже фотографии выставочного зала, которые снимала сама.
По мере того как девушка смотрела снимок за снимком, глаза ее становились все шире и шире. Она была не просто поражена, но убита. Сражена наповал. Этого она никак не ожидала.
— Вы из милиции? — просипела она, не в силах оторвать взгляд от фотографий.
— Нет. Но если вы откажетесь общаться со мной, отвечать на вопросы, то я гарантирую вам, что вслед за мной придет сотрудник правоохранительных органов, и тогда вам наказания не избежать.
— Какого наказания? — испуганно спросила девушка.
— В общей сложности, по моим подсчетам, два ограбления и одно убийство плюс попытка кражи тянут лет на двадцать, это точно. Строгого режима, — добавила я, чтобы испугать ее окончательно.
Девушка молчала, не находя слов для оправдания. Взгляд ее затуманился, и я заметила слезинки в уголках ее глаз. Лена даже не старалась скрыть своего потрясения. На фотографии, небольшой стопкой лежавшие на краю дивана, она не могла даже взглянуть. Мне было ее немного жаль, ведь я поступала с ней нечестно. Даже если к ней в дом и нагрянут сотрудники правоохранительных органов, а она не признает свою вину, то доказать ее причастность к ограблениям будет сложно. Сделанные Виктором фотографии не являются в полном смысле уликой. Ничего противозаконного нет в том, что молодые люди посещают выставки, заходят в номера гостиницы. А вот если бы я сейчас разложила перед ней все сворованные экспонаты или же помахала ключиком от ячейки, записанной на Лешкино имя, вот это было бы совсем другое дело. Но ничем подобным я, увы, не располагала.
Улик у меня нет никаких, и я это прекрасно понимала. Девушка же, не так хорошо подкованная в юридических вопросах, восприняла мои снимки как доказательство того, что принимала участие в ограблениях. Будь она понаглее, запросто выгнала бы меня из своей квартиры, порвав при этом фотографии. Но Лена не знала этих тонкостей. Она до сих пор считала, что все их дела с Лешкой никем не замечены. О слежке не подозревала и поэтому очень сильно испугалась. И готова была сдаться.
