«Деньги», – напомнила Лена.
Кошачья улыбка освещала лицо незнакомца, но ее можно было толковать двояко: и как предвестник оплаты за приход, и как улыбку от удачно проведенного кидалова. Лена тоже улыбнулась. В случае чего она теряла не так уж много, любитель же стишков мог остаться без новой дозы. «А мы с тобой еще увидимся?» – спросил мужчина, Лена помедлила с ответом, потому что обнаружила вдруг, что лицо и плечи мужчины образуют этакие бесконечные песочные часы: сверху вниз перетекали, не заканчиваясь, мелкие, но отчетливые пиксели. «Просто я продам и притащу больше за этот. Пока больше пяти рублей дать не могу». Он вложил в ее руку пятитысячную купюру. Это было немного, но лучше, чем ничего.
Те еще из них были конспираторы. Следующую встречу Лена и незнакомец договорились провести возле оперного театра, где, как им казалось, много людей, занятых больше своими визави, нежели тем, что происходит вокруг. Незнакомец был наркоман, но почему-то считал, что перейти в разряд барыги ему ничего не стоит, что дело это нехитрое, тем паче – торговля стишками была как бы и не совсем стилистически наркоторговлей: все его знакомые из потреблявших были культурные люди, порой даже не с одним высшим образованием.
Тем прекраснее было его появление возле оперного в таком виде, что Лена опознала нового знакомого только по курточке и ботинкам, и голосу, когда он заговорил. Слова он произносил с трудом, потому что рот его был разбит, весь был какой-то залитый зеленкой, неряшливо заклеен слева вертикальной полоской пластыря, шевелившейся при беседе. Смотрел он на Лену тоже с трудом: ему мешал лиловый, по краям переходящий в желтоватый, отёк на переносице и вокруг глаз, внешний край левой брови выглядел так, будто его скребли мелкой теркой. Вообще, по тому, что лицо незнакомца было больше помято с левой стороны, можно было заключить, что бил его правша. Рука Лениного подельника была в гипсе. «Ты на лицо не смотри, – сразу же стал объяснять незнакомец, причем в голосе его было то покряхтывание, которое даже не близкой к делам насилия Лене указывало на то, что ее новому товарищу не только по голове настучали, но и намяли бока. – Оно к делу не относится. Это я просто с коллегами по цеху повздорил, скорыми на расправу».
«А вот это, – он поднял гипсовую руку и пошевелил отекшими пальцами. – А вот это да. Это вот отчасти плата за наивность». Лена не стала спрашивать, что случилось, потому что глупо было интересоваться. Незнакомец являл собой наглядное пособие, иллюстрирующее, что нельзя распространять стишки на чьей-то территории, нельзя вот так взять – и начать конкурировать с людьми, которые уже занимались стихосложением и распространением стишков в Екатеринбурге.
