Производит впечатление легкость и доверие многих людей, близких к царской семье, и даже исследователей-историков, с которыми принимаются на веру все ее утверждения. В первую очередь ее рассказ о спасении, который, по нашему убеждению, — это просто абсурд! При существовавшей «революционной» дисциплине и бдительности исполнителей, невозможно допустить, что кто-то «спрятал» одну из царских дочерей. «Расстрельная команда» подбиралась самым строжайшим образом, среди них не было ни одного русского (еще 17 мая отряд полковника Кобылинского был распущен и заменен другим, состоявшим почти сплошь из латышей, — прим. ред.). Невозможно поверить также, что палач, за минуту до этого беспощадно стрелявший в свою жертву, вдруг «проникся чувствами» к ней и бросится спасать. Нельзя допустить и того, что Юровский, установив, что одного трупа не хватает, не предпринял никаких действий.
И вместо того, чтобы озвученный абсурд послужил основанием для опровержения всего сказанного данной женщиной, рождается и даже утверждается идея о «чудесном спасении» этой «Анастасии»!
Продолжая логический анализ «истории Анны», мы убеждаемся, что даже так называемая «попытка самоубийства» девушки звучит неубедительно. Не было ли более естественным отчаявшейся «княжне» разыскать своего дядю Эрнста, жившего в Германии, или теток — Викторию и Ирен, даже бабушку, которая была в Дании, всего в нескольких часах езды от Берлина?.. Так рассуждали и некоторые Романовы. Да в общем-то и канал в Берлине неглубокий, и полицейский оказался как-то кстати…
Очень уж все это похоже на инсценировку!
С медицинской точки зрения трудно объясняется и появившаяся только после «попытки суицида» амнезия. Реально нет причин для ее появления в это время. (Вспомните, ведь это уже 1920 год: после «расстрела» и «чудесного спасения» «Анастасия», якобы, жила в Румынии, родила ребенка, и, потеряв мужа, бежала в Берлин. — прим. ред.).
На наш взгляд, следует отметить настойчивость Анны Андерсон в том, что она является Анастасией, особенно во время ее встреч с «родственниками». Интересно и то, что после них она — «вдруг» — вспоминала что-то важное или «кого-то», не признав его сразу, мол, «из-за стеснения, обиды, нерасположения» и прочее, и прочее…
И, как финал «упорства», — судебное разбирательство после подачи Анной Андерсон иска в суд, с требованием официального признания ее Анастасией!
Трудно, невозможно поверить, что все это может быть придумано и осуществлено двадцатилетней девушкой. Именно поэтому мы считаем, что прав писатель Марк Еленин, который утверждает, что за всеми действиями Анны Андерсон чувствуется рука опытного режиссера.
