— А я хочу, чтобы у моих солдатиков была душа и чтоб у них тоже глаза закрывались и открывались! — воскликнул Ууно; он готов был заплакать; из объяснений отца он кое-как понял только одно: нет и не будет души у его солдатиков и глаза у них никогда не будут закрываться и открываться.
— Хорошо, конечно, написать Деду Морозу; он, верно, поможет! — сказал отец, чтобы хоть как-то успокоить сына.
— Да, да, папа, напиши Деду Морозу, пусть он вложит душу моим солдатикам! — обрадовался мальчик.
— Но это будет только к следующему рождеству, потому что раньше Дед Мороз писем не принимает.
— А почему не принимает?
— Некогда, у него дел много. А вот месяца за два до следующего рождества я напишу. Тогда Дед Мороз заставит работать все свои большие и маленькие мастерские и приготовит много-много одежды и локонов, так чтобы души хватило на всех солдатиков.
— И глаза чтобы закрывались и открывались? — доверчиво спросил Ууно.
— Да, чтоб закрывались и открывались, — подтвердил отец.
— А у лошадей, на которых всадники, тоже?
— Но ведь у лошадей не бывает красивой одежды.
— А если их тоже красиво одеть, будет у них душа? — поинтересовался мальчик.
— Так ты, пожалуй, и свой столик захочешь принарядить и локоны ему сделать, чтобы и у него душа была, — засмеялся отец.
Ууно не совсем ясно понял, над чем смеется отец, но все же засмеялся и сам:
— Снежной бабе надо тоже сделать красивую одежду и локоны, пусть и у нее душа будет.
— И всем кольям на огороде тоже, — продолжал отец.
Тут Ууно весело засмеялся. Очень смешно получалось, когда он представил себе, будто у огородных кольев тоже есть одежда, и локоны, и даже глаза, которые закрываются и открываются. Но больше всего рассмешило Ууно другое: эти колья напомнили ему и штаны отца, которые однажды висели на изгороди. Ветер надул их, они стали большими и круглыми, и казалось, что на изгороди висят не штаны и рубашка, а сам отец. Ничто не вызывало у мальчика столь безудержного смеха, как болтающиеся штаны и рубашки, время от времени почему-то наполняющиеся ветром.
Марет, услышав заразительный смех брата, пришла узнать, над чем он так смеется. Когда ей рассказали, в чем дело, она тоже захохотала. И все втроем смеялись, смеялись до того, что Ууно даже забыл о своих бездушных солдатиках. И только вечером, уже в постели, Ууно вспомнил о них и сказал матери:
— Теперь и у моих солдатиков будет душа.
— Как так? — удивилась мать.
— Вот наступит новое рождество, папа напишет Деду Морозу и попросит его, чтобы он заставил работать все фабрики, которые изготовили бы много-много красивой одежды и локонов. Тогда-то у всех глаза будут закрываться и открываться.
