Никто с ним не поедет?
Ну, кто-то его заберет, но это лицо нам незнакомо. Вам незнакомо это лицо?
Работник по найму.
И, небось, среди ночи?
Да.
И вы, небось, не знаете даже, куда его повезут?
Не знаем.
И так-таки никто, значит, ему не составит компании? Ну, он ведь будет уже неживой.
И, значит, по-вашему, это будет неважно.
Его в гроб положат?
Нет, в картонную коробку, в общем.
В картонную коробку?
Да, в маленькую такую. Узкую и маленькую. Она мало весила, даже с ним внутри.
Он такой маленький был?
Да нет. Но с возрастом он усох. И стал легче. Но все-таки уж не до такой степени.
И он, по-вашему, точно был в этой коробке?
Был.
Вы заглядывали?
Нет.
Почему же это?
Нам не предоставили такой возможности.
Выходит, в картонной коробке сожгли нечто, и вы верите, что это был ваш отец?
Да.
И сколько времени это длилось?
Много часов подряд.
Сжигание счетовода! Какая торжественная церемония!
Мы не знали, что это будет картонная коробка. Мы не знали, что она будет такая легкая и маленькая.
Вот это был «сюрприз».
Не знаю, куда он делся, когда умер. Интересно, где он теперь?
И вы теперь это спрашиваете? Почему же вы раньше не спросили?
Ну, вопросы были. Ответа не было. Но сейчас это более актуально.
«Актуально»!
Мне хотелось думать, что еще он где-то близко, нет, правда, хотелось верить. Если он близко, он, по-моему, где-то тут витает.
Витает?
Ну, не ходит же он. Так его и вижу — парит в нескольких метрах от земли.
И вы говорите «Так его и вижу» — и вы можете сидеть в удобном кресле и говорить, что вы «его видите». Ну и где же он, по-вашему?
Но если он где-то рядом, витает, он такой, каким он раньше был, или такой, каким сделался к концу? Раньше он был в твердой памяти. Восстановил он ее, прежде чем вернуться? Или он такой, как стал к концу, когда от памяти у него маловато осталось?
Нашли о чем толковать.
Сперва я, бывало, задам ему вопрос, а он говорит «Нет, не помню». Потом стал только головой трясти, если я задам вопрос. А у самого такая улыбочка на лице, будто бы он и непрочь не помнить. Будто ему даже это интересно. По-моему, ему внимание льстило. Тогда ему еще нравилось наблюдать то да се. Раз как-то, еще дождь шел, сидим мы с ним перед домом, у главного подъезда под такой вроде как крышей.
Минуточку. Что вы называете домом?
Дом престарелых, он там под конец жил.
Дом! Скажете тоже!
И он смотрел, как воробьи прыгают по мокрому асфальту. Потом мальчик проехал на велосипеде. Потом женщина прошла под ярким зонтиком. И он на них на всех пальцем показывал. На воробьев, на мальчика-велосипедиста, на женщину с ярким зонтиком под дождем.
