Звон колокольчиков слабо доносился сквозь двойные рамы, но ни одна пара саней не проехала по Фрауэнгассе. Сотни раз звук как будто приближался, и каждый раз Дезирэ видела, что огонек мелькал мимо, направляясь к Пфаффенгассе. С дрожью она возвращалась в постель, ожидая следующего звука. Рано утром, задолго до рассвета, глухой скрип шагов по утоптанному снегу снова привлек ее к окну. Отдергивая занавеску, она затаила дыхание: в длинные бесконечные ночи она представляла себе возвращение мужа во всевозможных видах.
Это, возможно, Барлаш. Луи и Барлаш должны были, без сомнения, встретиться с Раппом. Найдя Шарля, они послали вперед Барлаша, чтобы он известил о благополучном состоянии мужа Дезирэ. Луи, конечно, не приедет в Данциг. Он отправится на север, в Россию, Ревель, а может быть, и обратно в Англию… чтобы никогда больше не вернуться.
Но то был вовсе не Барлаш. Это шла женщина, шатаясь под тяжестью вязанки дров, которую она собрала в лесу и не посмела нести по улицам при дневном свете.
Наконец, часы пробили шесть, и вскоре старая лестница заскрипела под тяжелыми шагами Лизы.
Дезирэ еще до рассвета спустилась вниз. Она слышала, как Матильда ходила в своей комнате.
– Я не спала, – сказала Лиза. – Я боялась заставить вашего мужа ждать на улице. Но вы, без сомнения, узнали бы его шаги.
– Да, узнала бы.
– Если бы это был мой муж, я бы всю ночь простояла у окна, – выпалила Лиза с веселым смехом, и Дезирэ тоже рассмеялась.
Матильда долго собиралась. Когда она наконец появилась, Дезирэ едва сдержала возглас удивления. Матильда была одета в свой лучший наряд, словно она собралась на праздник.
За завтраком Лиза рассказала, что губернатор в полдень торжественно войдет в город со своим штабом. Гражданам предложили украсить улицы и собраться на площади, чтобы приветствовать возвращающийся гарнизон.
– И граждане примут это предложение, – заметил Себастьян с коротким смехом. – Весь мир насмехался над Россией с тех пор, как родилась эта империя, а между тем ему пришлось узнать, благодаря Москве, какую роль на войне может играть обыватель. Наши добрые данцигцы примут предложение Paппa.
И он оказался прав. По той или иной причине, город оказал почетный прием Раппу. Даже поляки должны были уже догадаться, что они оказались игрушками в руках французов. Но они все еще не могли себе представить, что Наполеон проиграл. В этот холодный декабрьский день на улицах было много шпионов: одни работали на Наполеона, другие поглядывали по сторонам за счет прусского короля; Швеции тоже нужно было знать, что думает Данциг, и Россия не могла оставаться в неизвестности относительно сплетен в большом Балтийском порту.
