Я не настолько близко знал отца Лопеза, чтобы сильно горевать о его смерти. Обычно такие сильные чувства, мы оставляем для людей, потеря которых отразится на всей нашей жизни. Но я испытывал боль, отвращение и сильную злобу. Я подошел к Армстронгу.
— Что случилось? — спросил я.
Он посмотрел на меня, но ничего не сказал. Лейтенант отвернулся и продолжил беседовать с фотографом.
— Кто это сделал? — спросил я.
Лейтенант даже не посмотрел в мою сторону.
— Пристрелили из проезжавшей мимо машины, — сказал он.
Я пошел по церковной лестнице. Я знал, что иммигранты давно ушли, наверняка убежали как только послышались выстрелы, но мне хотелось осмотреть место преступления самому.
— Убирайся отсюда! — сказал Армстронг.
Теперь он смотрел на меня. Громкость его голоса не уступала злобности, написанной на лице. Он тыкал в меня пальцем, произнося каждое слово:
— Это место преступления и тебе не положено тут находиться. Не хочу, чтобы ты испортил улики.
Я мог бы с ним сцепиться, имел на то право — я детектив, у меня есть лицензия, моего клиента только что убили — но у меня не было настроения. Кроме того, я знал, что наверняка не найду, чего не запротоколировала бы полиция. Я осматривал толпу, искал знакомые лица. Увидел Хулио и пошел к нему.
Певчая пташка выглядел нездорово, но когда я подошел ближе, то увидел, что у него просто лицо перекосило от злости. Злости с легким налетом страха. Я подошел к Хулио.
— Что случилось? — спросил я.
Он на секунду уставился на меня, словно не понял, кто я, но потом сосредоточился и узнал.
— Это был реднек, — сказал Хулио.
Я кивнул. Тоже подумал на него.
Хулио огляделся, желая убедиться, что никто в толпе нас не подслушивает.
— Мы его схватили, — сказал он.
— Что?
Хулио подошел ко мне, и начал шептать на ухо. Я чувствовал жуткий запах у него изо рта.
— Он в потаенном месте.
— О чем ты говоришь? Реднек?
Хулио кивнул.
— Они вооружились и поймали его у светофора, окликнули и окружили.
— И ты не…
— Никаких копов, — ответил он, не дав договорить вопрос.
— Знаешь, я не могу…
— Мы отвезем его в Шмель.
Я стоял и смотрел на Хулио, следующая фраза застряла у меня в горле. Шмель. Я не знал, почему певчая птица говорил мне это, как он вообще узнал о том, что мне известно о Шмеле. Мне вдруг стало холодно, очень холодно, хотя утреннее солнце палило нещадно.
— Я подберу тебя, — сказал Хулио. — Ночью.
Я не был уверен, что хотел с ним поехать. Я не был уверен, что хочу скрывать это от полиции. Я вообще ни в чем не был уверен.
