— Здравствуй, Аркадий Петрович — нестройно отозвались рыбаки.
— Капитан у вас какой-то невеселый. Че, капитан, обломилось? Обломилось…
— Чего ты лыбишься, Парамонов? — Савельевна перешла в наступление.
— Прыгаешь на своем драндулете. Вот и прыгай.
— Это ты, Катя, зря…
— Прыгай, прыгай… Водитель помидоронесущей маршрутки.
— Привет, пап…
— Семка, я где тебе сказала быть?
— Сынок… — запорожские усы пошли в разные стороны. Аркадий Петрович снял пиночетовку и вытер лоб.
— Гляди, что у меня есть…
Капитан вытащил яркий сверток и бросил его сыну. Это была модель боевого корабля.
— Ух, ты. Клево.
— Что сказать надо, Семка — вмешалась мама.
— Спасибо, папа.
— Скажи-скажи ему сынок… Просто зла на тебя не хватает, Парамонов. Если бы мы эту рыбу продали уже бы в следующем году в новый дом въехали. А теперь…
— Ты меня, Катя, на слезу не бери…
— Да ну тебя… — отмахнулась Катя — Когда дома будешь?
— Недельки через две… Вы теперь куда?
— К Лебяжьей Балке… Ваших там нет?
— Катя!
— Дурак ты, Парамонов.
— Сема.
— А?
— Не сломай боевое судно… И это мамку нашу это… Понял? Касатонов! — крикнул капитан. Молодой матрос с пачкой цветных листовок, перекрещенных бечевкой, подбежал к борту и бросил ее на палубу сейнера.
— Что это? — спросила Катя.
— Наглядная агитация.
— Все голоснем. — отозвался механик. — Москва для Шершавкина это то что надо. Это такой человек. Даже тюрьма от него бегает.
Механик с кривой улыбкой смотрел на листовку в своей руке. Там был изображен довольно молодой человек с припухлыми детскими щеками и взрослыми пожилыми глазами. На Шершавкине был двубортный пиджак цвета консервированных оливок и узкий атласный змеиный галстук. От плеча Шершавкина шла вверх рука с бело-розовым кулачком зефирной консистенции. Тем не менее надпись под портретом была брутальна и щетиниста.
— Вор знай свое место!
— Дорогой ты наш, — окурок Памира с тихой невозмутимой медлительностью жег лицо Шершавкина. — Одно-мандатник.
— Куда? А ну подбери. — закричала Савельевна. Механик скомкал проженную листовку и бросил ее в мятую топливную бочку.
— Не дома, Савельевна, — огрызнулся механик.
— Так и не в гостях. — двусмысленно срезала его капитан. — Давай в трюм. Качай япошку или сколько мы будем здесь табанить. Сил на вас нет. Парамонов?
— Ась. — капитан катера высунулся из окошка вслед за неизменным локтем.
— Все. Уходишь, Парамонов?
— Ухожу, Кать…
— Уходит. — проворчала Катя. — А шарфик где?
— Вот.
— Горло замотай. Не хватало еще ангину в дом принесешь… Чего ржешь?
