— Кутх — повторил Карась и показал на плоскую короткую мачту над капитанской рубкой. Там в перекрестье, на сером репродукторе тревожной крякалки утвердился жирный с черным полированным опереньем ворон.
— Он… Бродяга… У Бога Камчатку свистнул. А мог бы Сочи, обалдуй. Кинь-ка, помидорку, человече. — позвал Карась маленького тщедушного кавказца, сидевшего рядом на складном рыбачьем стульчике.
— Свои надо иметь, братишка. — проворчал кавказец. Он встал со стульчика, покопался и выбрал самый плохонький. Бросил его Карасю.
— У меня своего нет — ответил Карась. — Я из старого закона пророс. Все твое-мое, когда надобность встанет.
Карась прицелился и метнул помидор в ворона. Не попал, но ворон захлопал крыльями и тяжело, словно с одышкой, поднялся вверх. Он облетел идущий катер по кругу, что-то высматривая. Наконец снизился, пролетел мимо капитанской рубки, где за маленькими квадратными окошками виднелась фигура капитана в идиотской новопринятой фуражке с высокой тульей. Эту пиночетовку ввел министр Грачев, человек с лицом оставшегося на сверхсрочную Бориса Абрамовича Березовского, развернувшего свои интриги во вселенских масштабах вещевого склада. Плохо, когда страной управляют вкусы. Безнадежно, когда у страны вкуса нет вовсе. Ворон опустился на ящики, так чтобы его не заметили. Поднялся вверх и снова по тому же сложному маршруту облетел катер и замер на какое-то мгновение над Карасем. Крепкий, среднего размера ананас попал точно в цель. Прямо в голову с солнечными волосами.
— Ах, ты, цица. — Карась поднял вверх смеющееся лицо. Он взял ананас. Прицелился, широко размахнулся и вместо того чтобы бросить, быстро спрятал ананас за пазуху.
— Вот тебе… А это тебе, малята.
Он протянул Мие, которая смеялась заливистым круглым смехом, батончик Сникерса.
— Можно — спросил Карась у Егора.
Бекетов коротко кивнул.
— Какой у тебя, батька, смурной — сказал Карась. — Что тебе застит, человече?
— Жизнь.
— Жизнь… Смысл. Параллелепипед. Творожок «Буренка». Коли позволено жить, живи и не пыхти в седалище. Бестолковое это дело.
Егор кивнул.
— Я подумаю.
— Смурной — повторил Карась и затих.
Егор обнял Мию за плечи и притянул к себе. Какое-то время они сидели молча, разглядывая простенький с избытком акварельных красок пейзаж, где небо и море переливались друг в друга, обтекая со всех сторон желтый поросячий пятачок солнца.
— Егор! Гляди. — Мия привстала и показала рукой вперед. Далекий рыбацкий сейнер заметила не только Мия. Катер неожиданно стал притормаживать и поворачивать в сторону незнакомого судна.
