, и сказал:
– Не беспокойтесь, я не попрошу вас включить ящик – игра «Олимпика» вгоняет меня в депрессию. Не представляете, сколько времени я провел перед экраном, глядя матчи Еврокубков в надежде, что хоть какая-нибудь французская команда выйдет в финал… – Ги издал мрачный смешок. – Я хотел подняться во время перерыва, но подумал, что не успею.
Он снова хохотнул. Дребезжащий, как голос механической игрушки, смех заменял в его речи знаки препинания.
– Я пошутил, Лейли. Это была шутка. Вы для меня слишком красивая.
На сей раз он остался серьезным, а она не возразила.
Ги исправил положение, отсалютовав Лейли пивными бутылками:
– Я принес две, но не обижусь, если откажетесь. Мне больше достанется…
Еще одно ржавое «ха-ха». «Ги стоило бы предложить свои услуги создателям ситкомов», – подумала Лейли и улыбнулась. Ей очень хотелось чаю, но она не решалась оставить гостя одного: сосед оглядывал ее жилище таким изумленным взглядом, как если бы искал парижский тотализатор, а попал на базар. Книги, разноцветные совы, закат солнца над рекой Нигер на стене…
– Интересный у вас декор, – высказался он, привычным движением открыв бутылку. – Честно говоря, мне вся эта экзотика…
Он посмотрел на Лейли и не закончил фразу, завороженный эбеновой кожей, бусинками в косичках, яркими тапками-бабушами.
На сей раз Ги не засмеялся – выругался:
– Ну я и придурок!
Лейли хихикнула. Этот мужчина умилял ее.
У него траченное годами лицо и рыхлое тело. Он расист. И как пить дать алкаш. Но нравится ей, несмотря на все эти недостатки. Больше того – ее к нему тянет. Нет, о любви с первого взгляда речь не идет. Тут другое. Непонятно что, но другое. Старинное, покрытое патиной времени, обтершееся, износившееся, но несомненное.
Лейли хотелось обольстить Ги и самой поддаться соблазну.
Ни больше ни меньше.
Она выключила чайник и неожиданно для себя предложила Ги располагаться:
– Можете курить на балконе, включите телевизор, если хотите, или почитайте, а я пойду в душ.
После работы в «Ибисе» от нее пахло пачулями и жавелевой водой, нужно было срочно отмыться, привести себя в порядок. Лейли оставила Ги в гостиной, заперлась в ванной, разделась и посмотрела на свое отражение в мутном от старости зеркале.
Она лучше этого зеркала! Лучше заплесневелой ванной, лучше старой квартиры и выморочного квартала. Лейли коснулась кончиками пальцев груди, такой же высокой и упругой, как раньше, в те времена, когда мужчины ласкали и целовали эти темные холмики. Талия осталась тонкой, живот – плоским. Во всяком случае, на первый взгляд.
