– Тсс… Не будем говорить о прошлом, лучше о будущем.
– О будущем?
– Хотите, предскажу ваше?
Удивленный Жан-Лу отставил бокал, а Фалина достала из сумки полотняный кошелечек и высыпала на стол с десяток ракушек.
– Мать научила меня гадать. Это малийский обычай…
Все раковинки были круглой формы, трех сантиметров в диаметре, с разрезом посередине, как у разломленного абрикоса. Большая часть – белые с перламутром, остальные сияли слабыми оттенками розового, голубого и зеленого, и именно по ним Фалина читала судьбу.
Девушка попыталась взять его за руку, но он не позволил.
– Вижу работу, которая все меньше вдохновляет вас. Рутина. Скука. Обязанности, обязанности… они копятся, как письма, которые не хочется открывать…
– Продолжайте, мадемуазель, но скажу честно: чтобы меня впечатлить, потребуется нечто большее.
Фалина улыбнулась:
– Дайте вашу руку, Жан-Лу.
– Нет.
– В этом случае предсказание не будет точным.
– С чего вы взяли, что оно меня интересует?
Девушка подмигнула (его слегка покоробило), допила шампанское и продолжила:
– Еще я вижу женщину. Вашу жену. Вы ее любите. Это очевидно. – Фалина смотрела на ракушки красноватого оттенка. – Вы близки. Очень близки. Никогда не были так близки. Но…
Она сделала паузу, ожидая, что Жан-Лу все-таки протянет ей ладонь. Он не поддался. Фалина уставилась на ракушки, отливающие зеленым.
– В душе вы хотите, чтобы все изменилось и что-нибудь произошло. Упало с неба. Нечто из прошлого, оставленное позади, но связывающее вас со вчерашним днем. Эта тоненькая ниточка не ставит под сомнение ваше сегодня, но она могла бы снова сделать вас цельным человеком. Не тем, кто только и делает, что жертвует собой.
Жан-Лу одним глотком допил шампанское, хотел было поаплодировать, но ограничился ироничной похвалой:
– Хорошо сыграно. Правда. Отлично сыграно.
Он тронул кончиками пальцев ракушки и опустил руку на стол. Фалина восприняла жест как королевскую милость.
– Хорошо сыграно, – повторил Жан-Лу – Вы попали в точку. Буду честен: я не ступлю на этот мост. Не ухвачусь за спасительную ниточку.
Глаза девушки увлажнились. Обиделась?
Чем внимательнее приглядывался Жан-Лу, тем меньше она напоминала хрупкую напуганную беременную, с которой он общался в сети. Ни следа тревоги. Язык жестов не взывает о помощи. Сплошная гордость на высоких каблуках.
– Я поступлю вопреки моим правилам. Проявлю откровенность. Прямоту. Возможно, даже жестокость. Сегодня я буду спать один. Не изменю жене. Мне жаль, если вы неверно истолковали нашу переписку, я этого не хотел. Простите.
