Черевичник прикрикнул, подстегнул лошадей.
Увидели, навстречу идёт кто-то; присмотрелись — женщина, в шубейке, в платке, в валенках. Легко идёт, молодая. От обжигающего встречного ветра варежкой прикрывает лицо. Как приблизился возок, дала дорогу, ступила в глубокий сугроб. Стоит, будто бы на реку смотрит, а сама украдкой поглядывает на седока, скромно и с достоинством; рука об руку тихонько пристукнула — стряхнула иней с варежки; алый ротик приоткрылся, блеснули жемчужные зубы, и облачко пара заискрилось на студёном воздухе. А румянец-то на щеках!.. Вот опять прикрылась варежкой. Крепок мороз... Но девица уж и себя показала, и повода к дурным мыслям не подала. Умна. Да и нужно ей — видно, что на выданье.
Черевичник учтиво кивнул с облучка:
— Бог на помощь, матушка!
— Спаси Христос!.. — ответила, и опять на Александра Модестовича взглянула вскользь, дрогнули ресницы.
«С чего бы это вздрагивать её ресницам?» — подумал тут же Александр Модестович. И от этой мысли у него самого как будто вздрогнуло сердце — перевернулся жаворонок в небе и запел звонче. Совсем не похожей показалась эта девица на тех балованных и спесивых пустых барынек, что гостили у него в усадьбе каждое лето, когда он приезжал из Вильны на каникулы. Она была настоящая. Александр Модестович оглянулся, но уж из-за плетёного верха возка не смог её увидеть.
— Это Ольга, дочь корчмаря, — Черевичник, не иначе, приметил мелькнувший в глазах Александра Модестовича интерес. — Они с отцом — Аверьяном Миничем — на Покров-день у нас появились; в церковь зашли, Богородице свечку поставили. Про корчму расспросили, а как узнали, что ничья, так и заняли её. Приторговывают помаленьку. А людям польза.
— И Перевозчика не боятся?
— А что им! Кого бояться, ежели Аверьян Минич сам Перевозчик и есть, — Черевичник тайком перекрестился. — Скала — не человек. Будто каменный. Да нелюдимый, да молчун. И лодки первым делом наладил, и плавал до льда — кое-кого перевозил. Воды не страшится, из ведра пьёт — не захлёбывается...
— А дочка русалка?.. — усмехнулся Александр Модестович.
— Русалка, барин, видит Бог! Все женихи с ума посходили, мужиков так и тянет в корчму, бабы злятся, всё гадают — кого выберет русалка, кого заманит на дно. И вы вот, барин, спрашиваете, — Черевичник заглянул Александру Модестовичу в глаза. — А на барышень-то, помнится, не особо засматривались. Понравилась Ольга?..
Александр Модестович не ответил, задумчиво смотрел на закатное не слепящее солнце, на розовый в его лучах иней. Сладкая истома окутывала сердце — жаворонок пел.
