– Постараюсь что-нибудь придумать, мисс…
– Миссис. – Кэтрин величаво кивнула. – Благодарю, мистер Нэрн.
Ее губы раздвинулись, обнажая превосходные зубы. Она повернулась, чувствуя на себе его взгляд.
– Зовите меня просто Джим!
Агата с Нэнси встретили ее с волнением.
– Все в порядке, – успокоила их Кэтрин. – Можно не беспокоиться.
– Это хорошо. – Агата бросила взгляд на ближайший автобус. – Мы видели, как один из водителей пронес в салон ружья. Они были замотаны в одеяло, но дула торчали наружу.
– Ничего особенного, стандартные меры предосторожности. Я бы остереглась пересекать пустыню без оружия. Пойдемте!
Трех арабок в парандже прогнали в заднюю часть автобуса. Одна из них везла в корзинке живых цыплят; те тоже протестующе заверещали.
– Ужасно стыдно занимать чужие места, – сокрушалась Агата.
– Да бросьте! – Кэтрин плюхнулась на сиденье у окна. – Они к этому привыкли, а вы – нет. Им самим вряд ли понравится, если вас стошнит посреди девятнадцатичасового перехода, особенно в такую жару.
Десять минут спустя автобус уже ехал мимо фруктовых садов и финиковых пальм, которые мало-помалу уступили место бесплодной пустыне. Однообразие пейзажей оказывало гипнотический эффект, и вскоре Нэнси с Агатой задремали.
Кэтрин покосилась на спящие лица – ей тоже хотелось забыться сном. Меньше чем через сорок часов она будет стоять у алтаря англиканской церкви в Багдаде. Кэтрин представила, как Леонард стоит рядом, улыбается ей, поворачивается, чтобы поцеловать… При мысли об этом кровь застыла в жилах.
Ей вдруг отчаянно захотелось излить душу, высказать все страхи, накопившиеся за время пути. Кэтрин снова глянула на спящих женщин. Наверняка вымотались оттого, что сидели с ней прошлую ночь.
Что-то изменилось в этой поездке. Началось, пожалуй, с наводнения, когда все они собрались ночью в одном купе. А потом Кэтрин заболела, и между женщинами возникла особая связь; теперь они – не просто попутчицы. Ей так хотелось исповедаться…
Кэтрин мысленно оборвала себя на слове, которое протискивалось из дальнего угла сознания.
Друзьям.
Она привыкла считать себя женщиной, у которой нет друзей. Во всяком случае, друзей женского пола. Если бы кто-нибудь попросил ее составить список самых близких людей, первыми на ум пришли бы мужчины с раскопок. Конечно, есть еще сестра, в Норфолке живет, но они никогда не были особенно близки. Не настолько, чтобы рассказать о смерти Бертрама. Не настолько, чтобы рассказать о… чем? Даже слов таких нет. Доктор что-то плел про врожденную нечувствительность к гормонам и никак не мог дать определение состоянию, которое свело Бертрама в преждевременную могилу.
