Семьдесят лет существования льгот и привилегий, спецобслуживания высших чиновников бывшего государства свели к полутора годам пребывания во главе хозяйства Стерлигова. Хотя именно в эти полтора года впервые начался по-настоящему пересмотр и перестройка всего порядка обслуживания Правительства и сокращение бюджетных затрат. В целом же такую перестройку хозяйственной деятельности нам не позволило сделать руководство управления Делами Совета Министров СССР. Слишком сильны были традиции. И мы, пришедшие новые люди, были «чужими», нас, как только могли, изолировали.
Депутаты и комиссии, боровшиеся со льготами и привилегиями, не обратили внимания на то, что после моего ухода из Хозяйственного управления Совета Министров СССР, где я проработал полтора года, оно стало хлебным местом для отвергнутых в различных регионах страны секретарей обкомов партии. Начальника ХОЗУ президент отыскал в г. Воронеже. Необходимо было перевести в Москву секретаря обкома Кабасина. Тот сразу же создал новую структуру, предусмотрев в ней шесть должностей заместителя начальника вместо трех имевшихся ранее. Немедленно появились на этих должностях и другие секретари обкомов. Родилась в Управлении Делами даже поговорка о них: «подпольный обком действует…».
Руководили они около года. Ничего, кроме унижавшей достоинство людей грубости, они после себя не оставили.
В период их деятельности появились в центральной печати публикации «Из черной папки президента», в которых в оскорбительной форме писали, как о челяди, о доярках, водителях автобазы, рабочих мебельной фабрики, чьим умением поддерживается кремлевский быт. Никогда ранее им не помогало Управление Делами в приобретении дефицитных промышленных товаров, в шитье одежды в правительственном ателье и др. Все это было предназначено только для правительственных чиновников высокого ранга. Полагаю, что газетным борзописцам, назвавшие рабочих «челядью», не мешало бы побывать на фермах и подоить хотя бы один раз корову.
Нелишне заметить, что автобазу бывшего Совета Министров СССР быстро прибрало к рукам правительство России, которому не хватает уже нескольких автобаз для обслуживания своего «отказавшегося от привилегий» разбухшего аппарата.
Еще работая в правоохранительной системе, я не раз в 1983–1985 гг. сталкивался со «скромными тружениками» торговли — владельцами квартир и загородных домов, в которых вполне можно было бы размещать правительственные резиденции. Например, бывший директор универмага «Сокольники» в Москве — Кантор. У этого «труженика» во время обысков было изъято денег и ценностей на сумму уже тогда близкую к 1 миллиону рублей. Он владел дачей, которую мог себе позволить не каждый из министров союзного Правительства. Однако же о подобных дельцах телевизионных передач не делают, опасаются неприятностей. Что ж, одно из завоеваний перестройки — плюрализм в выборе средств конфронтации с правительством и неугодными лицами. И одновременное свертывание борьбы с организованной преступностью, хотя освободившаяся пресса трубила на все лады об ее усилении.
