. Она заключала письмо следующей идиллической прибавкой: «Не осуждайте того, что продиктовало мне мое сердце, не осуждайте моего горя, а известите лучше, что и вы его разделяете вместе со мной, тогда мне будет легче».
Тщеславие — слабость сорокалетних, и я не был от него свободен. При первом чтении эти каракули защекотали мое самолюбие, даже немного тронули. Но дальнейшие размышления повернули меня в другую сторону: требуемый ответ мог быть принят как письменное доказательство связи, соблазнения невинности, был капканом, посредством которого меня хотели поймать. Я отвечал лаконически, письмом без подписи, где я писал, что не верю ничему из написанного ею и отказываюсь от всяких дальнейших сношений. Но едва я послал свою сухую эпистолу[9], как почувствовал угрызения совести. Кто знает, быть может, она права, быть может, она хорошая девушка? Случай был неправдоподобный, но возможный. Нужно навести справки. Я взял палку, шляпу и отправился в улицу Лазаря, дом № 27.
— Куда, милостивый государь? — крикнула мне привратница.
— В первый этаж, к купцу полотняных товаров.
— В первый этаж? там живет мебельщик.
— Ну, так во второй.
— Там живет отставной чиновник.
— Ну, я — в третий!
— Как так? Что вы, смеетесь, что ли, надо мной! Принимаете меня за дуру? — зарычала женщина-цербер и захлопнула форточку. Итак, все это опять-таки обман. Итак, западня — не миф и я избег ее только благодаря своему благоразумию. Поставлена она была так ловко, что, по всей вероятности, она — результат ежедневной практики. Но теперь рассчитанная холодность моего письма ослабит несколько огонь сельской батареи и положит конец любовным излияниям.
Что вы теперь скажете о деревенской простушке? Разве она не может помериться с парижскими ветреницами?
Я заключаю этот рассказ, как басню, хотя это вовсе не басня, следующею моралью: поклонник прекрасного пола, не доверяйся девушке, не имеющей во время дождя зонтика для укрытия от оного, у которой есть тетка и которой нужно покупать полотна.
В Париже находится большое количество домов, известных под именем table d’hotes и содержимых бывшими лоретками; там, после общего стола — танцуют, и при случае играют. Эти собрания бывают обыкновенно очень веселы, потому что составляются из беззаботных голов — богатых чужестранцев, ищущих удовольствия женщин и праздношатающейся молодежи. Греки нижнего разряда находят там себе помощниц в различных Цирцеях и Армидах, обязанность которых — увлекать это смешанное общество. Более или менее приятные дамы пристают здесь к играющим, как жадные слепни к скотине; они наполняют все подобного рода заведения в разных частях города. Но полиция, объятая страстью к исправлению нравов, объявила им войну и усердно охотится за ними.
