— Судьбу пробацал? — усмехнулся он, — Легче стало?
— Посмотрим, как ты умирать соберешься, — злобно глянул на него я.
— Этого тебе уж точно не видать, — отрезал Колька.
— Раз, два, три, четыре, — звенели мы импровизированными кандалами, а в голове у меня мелькали кадры из «Сибирского цирюльника», где почти так-же бежал на поезд, закованный в железо юнкер Толстой. — Раз, два. Раз, два, — отзвучалась лестница на десять ступенек вниз.
Поворот-лифт.
В кабине мы притулились вчетвером к пластиковой стенке под бдительным оком бойцов из триады. Своей равнодушием они напоминали бесстрастные манекены, однако такое впечатление было обманчивым. Когда мы с Кариной попытались перекинуться парой слов прозвучало резкое замечание на китайском, и один из охранников жестом приказал замолчать.
Время бежало тошнотворно быстро, напоминая об утерянных способностях. Похоже, я ушел даже в некий минус. До экспериментов в минуты опасности я иногда поражался, насколько неповоротливы мои противники. Персональные часы мои ускорялись — не сильно, но достаточно, чтобы переиграть почти в любом поединке. Сейчас же не осталось ровным счетом ничего.
Большего обдумать я не успел, двери лифта открылись, и в кабину неожиданно влетел дикий вой напоминающий звериный.
Сколько уж там глоток издавало эти звуки, я разобраться не пытался. По-моему, лёгкая паника охватила даже конвоиров, явно знающих, в чем тут дело, и они напряженно переглянулись.
«Временно переедете в отработку», — вспомнил я Колькины слова, и тут мы остановились перед двустворчатой дверью напоминающей гаражный бокс.
— Ассыы! Эыыы! Зыссс… — доносился из-за нее разноголосый вой и шипение.
Лица бойцов возле двери смотрелись обреченно. Увидев нас, двое из них развернулись к двери и изготовились для стрельбы, а остальные метнулись тенями к створкам.
Те, открываясь, скрипнули совсем по-русски, а вой-шипение вырвались, наконец, наружу и метнулись «крысиной стаей» к нам «под ноги». По-другому не скажешь, ведь жутковатая картинка нашего ближайшего будущего могла вызвать лишь омерзение.
* * *
Время остановилось..
Импровизированный каземат, набитый жертвами экспериментов дядюшки Чжао мог обезоружить самого психически устойчивого «клиента».
Завывающей биомассой оказалась пара десятков буйных парней облаченных в полосатую робу и напоминающих заключенных американских тюрем времен тридцатых годов. Они сидели по одному в небольших пенальчиках, забранных крупной решеткой. Судя по железным топчанам, заделанным в пол это, было их постоянное место жительства.
