- Елена, я вас ревную к вашему императору.
- Ревнуете? По какому праву?
- По праву влюбленного. Ведь я люблю вас, Елена.
Елена ответила звонким веселым хохотом.
- Простите, граф. Не сердитесь. Я не над вами смеюсь, но если бы вы знали, ах, если бы вы знали...
Она смеялась до слез. Граф нахмурился.
- Скажите же мне...
- Постойте. - Елена задумалась, кусая губы. - Итак, вы на самом деле любите меня?
- Клянусь вам.
- Не надо. Вы мне докажете вашу любовь иначе. Завтра вы будете у губернатора, не так ли?
- Да. Как вы узнали?
- Если вы точно меня любите, не ходите туда. - Она строго глядела в глаза графу.
- Хорошо, только я не понимаю...
- Будьте дома, я приду к вам. - Елена опять задумалась. - И еще... Не гасите свечей в кабинете до моего прихода.
Граф нагнулся поцеловать ей руку. Он задыхался от счастья.
- Оставьте, сейчас придет император. Спешите. Помните, что я вам сказала.
- До завтра, дорогая.
- До завтра. Уходите же, уходите.
Они стояли на низкой террасе. Алоэ скрывало их.
Из сада послышался резкий кашель. Граф вздрогнул. Елена скользнула в дверь.
Еще не стихли подковы по каменистой дороге, как из кустов осторожно выставил голову барон Штюрмер. Он улыбался.
- Велле, - тихо окликнул барон, выходя за ограду.
Ботаник с цветами в руке уныло ждал.
- Не горюйте, мой друг. Я отыскал здесь такой цветок, что из Вены нам с вами пришлют не выговор, а награду. Все же я никак не думал, что этот русский так прост.
После бессонной ночи, истомленный грезами, граф насилу дождался вечера. В волнении ходил он по кабинету. Ярко пылал канделябр на столе; за дверью в столовой сверкали графины и вазы с фруктами. Часовая стрелка приближалась к десяти.
Став у окна, граф всматривался в необозримую пустыню темного океана. Вдруг недалеко от берега блеснул огонь. Граф затаил дыхание. Опять мигнул легкий отблеск. Внезапная мысль поразила графа: Елена просила не гасить свечей. Значит, его канделябр служит условным знаком, и пока он, граф де-Бальмен, русский уполномоченный, ждет, как мальчишка, свидания, Бонапарт успеет бежать.
Мысли эти больно кололи сердце графа, пока он торопливо гасил свечи и спускался по лестнице. Задыхаясь, бежал он к берегу; ноги его скользили. Свет на море исчез, все было спокойно. Граф начинал каяться в своей поспешности; вдруг выстрел заставил его ускорить шаг. В темноте он разглядел силуэт барона Штюрмера с пистолетом в руке. На скале у самого обрыва кто-то сидел, упираясь руками в землю.
