— Говорят, что удар был нанесен сзади, — злорадно добавила она. — Рана у парня оказалась с правого бока, под мышкой, а в такое место попадешь только сзади… Если, конечно, не левша… Он левша?
— Не знаю… Но он не убийца, — сбивчиво заговорила Жофия. — Верно, он ударил ножом, но в драке, а это совсем другое дело!
— Выходит, ты знала? — Свекровь оторопело уставилась на нее. — Ты знала, что он убил человека?
— Он не нарочно… выпивши был… Он и сам не помнит, как у него в руке нож очутился.
— По-твоему, получается, он вовсе и не виноват, что ли? — Буркалиха в себя не могла прийти от изумления. — Безвинный убийца — да нешто такое бывает! Мне тоже иной раз кажется, что в сердцах убить готова, а рука вот не поднимается. Но если кто человека убил, тот и есть убийца, по-другому не назовешь.
— Значит, и тот обходчик, который спьяну уснул и мужа моего на тот свет отправил, тоже убийца? — спросила Жофия. — Ведь он тоже человека убил!.. Только его все жалели: ах, бедняга! Он не виноват, ведь он не нарочно! — Начала она несмело, но затем решительно ухватилась за эту мысль. — Агоштон тоже не желал смерти другому. Он повинен в том же, в чем и обходчик: что был выпивши… И за вину свою поплатился.
— Стало быть, ты знала, что он убил человека, — не скрывая ужаса, свекровь подвела итог их разговору. — И у тебя хватает духу касаться руки убийцы! — Она резко поднялась и с отвращением отодвинулась подальше. — Дело твое, Жофи. Этот грех — на твоей совести. Но я не позволю, чтобы внуков моих, детей моего сына, гладил по голове убийца! Чтобы убийца воспитывал их! — Старуха направилась было к двери, но внезапно остановилась и испуганно оглянулась на невестку. — А ты не боишься, что в один прекрасный день он опять… Нет, я не оставлю своих внуков в этом доме!
— Чего же вы хотите, мама? — испуганно крикнула Жофия ей вслед.
— В суд пойду!
Ясно как белый день, что назавтра об этом будет знать все село. Старая Буркалиха станет искать себе сторонников — и кто не посочувствует матери, потерявшей сына и защищающей его поруганную память? Переходя из уст в уста, эта история будет с каждым разом все больше искажаться, пока не обретет окончательную форму в таком варианте: Агоштон наперед замыслил убийство, нанес предательский удар в спину и постарался замести следы, подкинув труп на середину шоссе, под колеса молочного фургона… Но больнее всего ранило ее одно обстоятельство: где произошло это несчастье — в корчме, в пылу драки, или же позднее, на безлюдной улице, без свидетелей; скупое признание Агоштона не во всем совпадало с рассказом свекрови.
