Вот только земля. Ее земля…
Прокурор и сам был родом из крестьянской семьи.
— Быть может, вы боялись кооператива? Что вас толкнуло на преступление?
— Нисколько не боялась. Я даже и не задумывалась никогда, что оно такое, этот кооператив.
— Тогда, может, вы боялись, что придется бедствовать? Боялись, что на старости лет и умереть не дадут в родном углу?
— Вот уж нет. Ведь дом-то у меня свой собственный, и сад тоже. Да отпиши я дом хоть кому, любой прокормил бы меня до самой смерти.
— Следовательно, землю свою было жаль отдавать? Поэтому и решились…
— Оно, конечно, свою землю всякий жалеет. Да ведь и земля-то была теперь не моя, а сына. Так что чего уж было особенно-то ее жалеть.
— Тогда почему же вы это сделали?
— Потому что он вступил.
— Потому что вас не послушался? Потому что против вашей воли пошел, не посоветовался с вами?
— А чего ему со мной советоваться? Он и сам уже взрослый человек.
— Тогда почему же?!
— Потому что он вступил.
— Что значит «потому что он вступил»? Если причина ни в одном, ни в другом, ни в третьем, тогда в чем же?
Но на этот вопрос женщина не могла ответить. Она молча сидела, тоскливо уставившись в одну точку, скрестив на груди руки. С тех пор как ее арестовали, она не проронила ни слезинки. Даже когда ей сказали, что сын ее останется жив, только не сможет говорить громко, потому что у него повреждены голосовые связки, она не выказала ни радости, ни разочарования. Просто кивнула головой.
Прокурор зачитал крестьянке протокол допроса и дал подписать его. Заскорузлые, скрюченные от тяжелой многолетней работы пальцы выводили каракули: «Тёрёк Янош».
Прокурор снисходительно улыбнулся:
— Вы забыли добавить «вдова».
Женщина вздрогнула, будто ее ударило током:
— Не вдова я!
Прокурор на секунду лишился дара речи.
— Но как же…
— Он вернется, — твердо проговорила женщина, и по лицу ее прокурор понял: чтобы быть уверенной в этом, она готова на все. — Он вернется. Он обещал.
Прокурора трясло как в лихорадке, когда он, пошатываясь, вышел из камеры. В коридоре он вынужден был на минуту остановиться, прижаться лбом к холодной шершавой стене. Это же яснее ясного: из-за этой своей уверенности она готова пойти на убийство. И пойдет на убийство еще раз. Потому что однажды она уже решилась на это.
В воображении прокурора возникло заминированное поле. Зеленый, кажущийся таким мирным луг. Молодой человек, ни о чем не подозревая, ходит через этот луг. Ходит целых пятнадцать лет. Но однажды он делает случайно шаг в сторону и натыкается на мину, оставшуюся здесь еще со времен войны. И мина взрывается. Позднее прокурор допросил сына. Для снятия допроса пришлось навестить парня в больнице. Пострадавший мог говорить только шепотом и с большими паузами.
