Долгое время спустя мать проронила:
— Не я это сделала. Итальянец.
Аннуш молчала.
— Я не хотела рассказывать тебе, ведь даже на суде никто не поверил, — тихо продолжала старуха. — Клянусь невинной жизнью твоих детей, которые мне дороже всего на свете, что говорю чистую правду.
Аннуш простонала:
— Рассказывайте.
— Влюбилась я. Совсем голову потеряла из-за итальянца этого. С ума по нему сходила… Девятнадцатого июня ночью мы лежали на этой постели, и вдруг стук в окно. Я испугалась. Кто там? Это я, Андраш. Мой муж! А я уже сама не своя от страха. Джузепп, говорю итальянцу, прячься. Лезь под кровать. Или в шкаф. Или спрячься за дверью. Быстро! Джузепп встал с постели, натянул штаны и говорит: «Никуда я не полезу. Ты моя жена, и этот человек больше не притронется к тебе». Я просила его, молила на коленях: спрячься. Нет! А муж уже ломится в дверь. Отец создатель, что делать? И ты проснулась от шума, принялась кричать…
— Сколько мне было? — пересохшими губами спросила дочь.
— Полтора года… Я взяла тебя на руки и открыла дверь. Муж ворвался: «Ах ты шлюха, ах ты потаскуха! Значит, это правда. Уже и на фронт докатились про тебя слухи!» И ну кулаками бить меня по голове, по чем попало. Я все спиной к нему поворачивалась, чтобы тебя заслонить, не то он убил бы тебя с одного раза. Вдруг чувствую, оттащили его от меня, оглядываюсь, а они с итальянцем дерутся. Все перевернули, побили, лица у обоих, как у зверей… потом итальянец поднялся, дышит тяжело, а муж так и остался лежать, и из горла у него кровь течет…
Старуха с трудом перевела дух.
— Я совсем обмерла. Руки, ноги у меня похолодели, пошевельнуться была не в силах. Итальянец оттолкнул меня от двери — прочь, говорит, отсюда — и выволок тело мужа из дому… Где-то перед рассветом он вернулся. Я все еще стояла в дверях, тебя, не помню когда, уложила обратно в постель. «Что ты наделал, Джузепп, что ты наделал?» — твердила я. Он ужасно обозлился. «Заткнись ты, баба. Встреться мы на фронте, конец все одно был бы тот же: либо я его, либо он меня». И пригрозил: если донесу на него или проговорюсь кому, то он и меня убьет. «А если не успею убить, — говорит и ухмыляется, злобно так, — тогда скажу, что это ты меня подговорила».
— И вы молчали.
— Тогда война была. Война ожесточает людей. И женщин тоже.
— Неужто?..
— Ты не знаешь, что такое война, дочка. И не доведись тебе узнать никогда.
— А потом?..
— Через две недели пришли ко мне два полевых жандарма. Требовали, чтобы я выдала мужа, сказала, где он скрывается. Это для вас же лучше, если сами выдадите, говорят, ведь если мы найдем, тут же его пристрелим. Дезертиров велено стрелять на месте… Джузепп стоял за спиной у жандармов и смотрел на меня. И я сказала, что даже не видела мужа, он домой не приходил… Потом кончилась война, и пленные вернулись на родину. Джузепп тоже.
