Ты спрятал голову под одеяло.
— Где я сейчас? — спросил ты, твой голос слышался глухо и странно.
— Прекрати.
— Где я? — повторил ты.
— Здесь, — сказала я и ткнула пальцем в одеяло. Ты высунул голову и улыбнулся.
— Отлично, — сказал ты, — ты этому давным-давно научилась. То, чего не видно, все равно существует. Не обязательно быть рядом все время.
— А что, если человек никогда не вернется? Тогда это не поможет. Ребенок знает, что родители не исчезают, выходя за дверь, потому что они возвращаются назад. И поэтому ребенок спокоен, а родители могут, не волнуясь, закрыть дверь.
Ты отвернулся. Вероятно, хотел утешить нас обоих, но мне было жалко только себя. За пару дней до того, как ты последний раз лег в больницу, я решила, что ты выживешь. Ты сказал, что давно не чувствовал себя так хорошо. Конечно, всем известно, что за улучшением может последовать ухудшение, что болезнь капризна. Тем не менее выздоровление казалось реальным. Твои глаза сияли, губы улыбались, голос звучал звонко, жизнь как будто возвращалась к тебе с удвоенной силой.
Я помню, мы были в гостях у твоих родителей. Твоя мама готовила на кухне обед. А мы устроились в гостиной в кресле, я сидела у тебя на коленях. Я провела пальцем по твоей нижней губе.
— Я рада, что это случилось, — сказала я, — сейчас вижу тебя отчетливо, больше ничего не мешает, плотины нет.
Я взяла тебя за руку и сжала ее, не уверена, что ты ответил на мое пожатие, не уверена, что ты вообще слушал меня. Мое ви́дение, какими мы сможем теперь стать, было настолько ясным, что никто не смог бы меня разуверить. Даже ты.
В то утро, когда ты умираешь, я стою у кровати и смотрю на тебя. Тело укутано белым, палата утопает в химических запахах. Гудят постоянно работающие аппараты. Я смотрю на тебя и думаю: так вот как ты выглядишь перед смертью.
Хотела бы я, чтобы ты сейчас стоял рядом со мной, чтобы ты мог видеть то же, что и я. Вот бы ты посмеялся над своей лысой блестящей головой, впалыми щеками и сказал бы: ну и видок у меня.
А я бы ответила, что ничего подобного, и вовсе не жутко ты выглядишь, наоборот, похож на новорожденного.
Но ты ничего не говоришь, а человек в кровати передо мной чужой; последние секунды с тобой похожи на встречу с кем-то новым. «Добро пожаловать в этот мир, — хочется сказать мне, — добро пожаловать, малыш. Ты узнаешь, что тот, кто исчез из вида, не пропал бесследно. И пока ты нам веришь, не важно, правда это или нет».
Я наклоняюсь к бледному незнакомцу, прижимаюсь носом к блестящей макушке и улыбаюсь.
