Вместе с тем, у военного атташе, полковника Лаверня появилась возможность направлять в Париж более детальную информацию и делать это гораздо чаще, чем его предшественники: де Лагиш и По. Это было связано как с появлением собственного канала связи, так и с возможностью направить в войска собственных представителей, отчитывавшихся как военному атташе (детали рапортов офицеров, прикомандированных к армиям, например, можно встретить в отчетах Лаверня), так и вышестоящему начальству — военному министру, премьер-министру и др. Таким образом, полковник Лавернь располагал существенным количеством информации, поступавшей в его адрес, и пригодной для составления аналитических сводок руководству.
Этап конструктивного диалога закончился летом 1917 года, после провального наступления Керенского. Руководство Третьей Республики стало приходить к пониманию неспособности союзника продолжать ведение боевых действий, осознало необходимость взять в свои руки управление политической ситуацией. Хотя первые мысли о необходимости поставить Россию под контроль прозвучали в сообщениях информаторов Второго Бюро Генштаба Франции еще в начале марта 1917 года: «Во что бы то ни стало, мы должны навести порядок и показать русской администрации как надо действовать»[345]. Этому способствовало и то, что французы довольно высоко оценивали свой военный опыт и полагали, что смогут стать учителями для русских коллег. Жанен, в свою очередь, стал ответственным за контроль всех тех сфер, которые могли иметь хоть какое-то отношение к военному делу, а ввиду тотальности войны, отношение к военному делу имело практически все: не только пропускная способность архангельского порта или состояние снарядного производства, но и вопросы рабочей силы, сельского хозяйства, пропаганды в популярных изданиях, выработка угля и металла, поэтому Жанен занимался самым широким кругом вопросов: отправкой русских войск во Францию, снаряжением, производство которого задерживается забастовками на Путиловском заводе[346] и др. Это, в свою очередь создавало искушение стать третьей силой, способной вмешаться в политическую жизнь страны-союзника, ведь проникновение французов ощущалось практически во всех сферах. Это было обусловлено и значительным количеством персонала, приехавшего поддерживать усилия России в войне, и координацией, объединением под одним руководством всех французских сил на территории России. В качестве иллюстрации можно привести слова военного атташе в Швеции Л. Тома, который писал, что
